Они говорили взахлёб, перебивая друг друга, расхваливая квартиру, находившуюся в том же доме на четвёртом этаже, уверяли, что это рыночная цена, вероятно, полагая, что я буду торговаться.
Я изъявила желание посмотреть помещение, но дала понять, что у меня есть только несколько минут, поскольку внизу меня ждут знакомые, и задерживаться я долго не могу. Врала я на всякий случай, дабы обезопасить себя от людей, у которых неизвестно что на уме, между тем, стараясь понять, что могут скрывать их деланные улыбки, мешающие определить их сущность.
Уже спускаясь лифтом на четвёртый этаж, мы познакомились – они представились супружеской парой. Чёрная хозяйка, назвавшая себя Кристиной, открыла двери ключом. Её муж, Анджей, по-хозяйски вошел первым.
Я подавила возглас разочарования при виде убожества и запущенного состояния жилища. Они заглядывали мне в лицо, пытаясь понять, какое впечатление производит на меня эта ободранная нора. Я едва сдержалась, чтобы не скривить губы в брезгливой мине, когда смотрела на жалкую мебель, прикрытую на скорую руку сшитыми коричневыми чехлами, когда в кухне заметила чёрные жирные слои многолетней грязи, увидела груды пустых бутылок. Состояние ванной комнаты меня окончательно добило.
Я с тоской вспомнила о своей милой, уютной квартирке, брошенной мною за тридевять земель отсюда, и сердце сжалось от безудержной грусти.
На моём лице явно была написана растерянность. Тогда они запрыгали вокруг меня; она, попыхивая сигаретой, без умолку твердила о том, что я, как одинокая и интеллигентная женщина, их очень устраиваю: потом, она неплохо говорила по-русски, что было для меня очень важным, так как я всё ещё плохо ориентировалась в польском. Она даже предложила помочь мне с языком, убеждённо повторяя, что мы обязательно подружимся, потому что она так бы хотела видеть во мне подругу, и так далее, и тому подобное. Он не отставал в красноречии, говорил что-то чуть ли не об обязанности иметь добрые намерения и помогать иностранке, тем более, из России.
И после некоторых колебаний и сомнений я сдалась:
– Хорошо, я согласна, – выдавила я из себя неуверенно и почувствовала вздох облегчения, выпущенный ими почти одновременно.
Официальная часть была закончена – мы договорились, что на следующий день я приду с вещами, и мы напишем контракт на полгода.
Душу грыз червь сомнения, сердце тревожно ныло. Вся остальная часть дня прошла в тягостных раздумьях – я старалась заглушить, подавить внутренний голос и руководствовалась исключительно разумом: ведь ничего другого я придумать не могла, а была вынуждена рискнуть и снять это жильё, надеясь таким образом выиграть время и найти чтонибудь получше. И грязь меня не смущала – вымою, выскребу! А вот с мебелью было гораздо хуже: мне мерещились неисчислимые полчища микробов, обитающие в ней, и делалось дурно. Но, увы, у меня не было выбора!
«Очень милая, доброжелательная пара, – размышляла я, – я не вижу проблем, которые бы могли возникнуть между нами. Я заплачу требуемую сумму за полгода вперёд, будет бумага, подписанная двумя сторонами, являющаяся юридическим документом».
Долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Воспоминания возобновились на том самом месте, где оборвались. Перед моим внутренним взором побежали цветные озвученные картины, сменяя одна другую, и я радовалась, что, просматривая образы прошлого, отвлекаюсь от настоящего.
* * *
..Полоса обрушившейся с небес на землю воды, наконец, иссякает. Можно на мгновение – не больше – выйти из машины и размять ноги. Только находясь в машине, чувствую себя в безопасности, так, во всяком случае, мне кажется.
Как прекрасна и свежа ночь после бурного ливня! Я смотрю на небо, на разорванные ветром чёрные тучи, и мне кажется, что я – маленькая одинокая песчинка, затерявшаяся в огромной Вселенной, и мне хочется запрокинуть голову и кричать в чёрную бездну неба, что есть мочи, какой-нибудь вздор. Но я зажимаю рот рукой и тихо смеюсь: как мне искренне жаль всех, кто не может разделить со мной эту ночь, умытую проливным дождём и её зловещую красоту!
Уже за полночь, а я всё еду и еду. Тело разваливается от усталости – за сутки оставляю позади около девятисот километров. Нужно выбрать место для ночлега. Вижу пост ГАИ (я, определённо, обожаю посты ГАИ), но он необитаем; ехать дальше нет сил. Прячусь под развесистым деревом. Вокруг ни души, давит ночная тишь, и только порывистый ветер шумно перебирает ветками деревьев. Кромешная темень, с вкраплением двух наружных фонарей у необитаемого здания.