ГЛАВА 4
Шелби
Глядя в окно, задаюсь вопросом: не слишком ли рано отправляться в магазин за бутылкой водки или текилы.
— Поверить не могу, что в моем доме был медведь, — шепчу я, и Обри, которая стоит рядом со мной и тоже глядит в окно, снова хихикает, заставляя меня посмотреть на нее и улыбнуться.
Кажется, я повторила эту фразу раз двадцать с тех пор, как парни — включая не только Пола и юношу возраста Стивена, но и Зака, Хантера и Стивена — помогли вынести бесчувственного медведя на больших носилках из дома.
Сначала я хотела выбежать к ним, крича, чтобы они отошли подальше от медведя, но, когда Хантер улыбнулся Заку, а Стивен сказал что-то, отчего они дружно рассмеялись, осталась на месте. Макс любит Хантера, я знаю. Хантер, вероятно, единственный человек на планете, которого Макс любит беззаветно, но Макс остается Максом. Напряженным и требовательным, даже со своим десятилетним сыном. И Хантер воспринимает это на свой счет, и большую часть времени, находясь рядом с отцом, ведет себя не как ребенок, а как взрослый.
Отступив от окна, я оглядываю гостиную Зака — она меньше моей. В углу стоит большой диван, перед ним два кресла, между ними журнальный столик, а сбоку заваленная всякой всячиной этажерка. Прибежав сюда утром, чтобы узнать, куда мне позвонить, я изо всех сил старалась не глазеть по сторонам, теперь же вижу несколько фотографий детей на стенах, и кроме них, у комнаты отсутствует настоящая индивидуальность. Рассеянно задаюсь вопросом, жила ли Тина здесь с ними, или они все изначально жили где-то в другом месте. Заметив стопку коробок в углу, подхожу к ней и, не задумываясь, беру ту, что сверху, и поворачиваюсь к Обри.
— Мой дедушка любил пазлы. — С улыбкой поднимаю коробку и встряхиваю, слушая, как кусочки стучат друг о друга.
— Я собирала их вместе с ним, — застенчиво говорит Обри, и я чувствую, как от ее признания мое лицо озаряет нежность.
— Правда?
Обри кивает, заправляя прядь длинных темных волос за ухо.
— Да, эм... до его переезда, мы со Стивеном обычно ходили к нему домой после школы, если папа работал, и собирали пазлы.
Присев на диван, смотрю на коробку в своих руках, затем на Обри. Мне нравится, что ей посчастливилось узнать моего дедушку. Нравится, что она была с ним здесь после того, как я уехала.
— Мне нравится, что ты проводила с ним время, — произношу свои мысли вслух.
— Я скучаю по нему, — признается Обри, и ее прекрасные глаза, так похожие на глаза отца, наполняются слезами.
Недолго думая, ставлю коробку на кофейный столик и, подойдя к ней, крепко обнимаю.
— Что случилось? — раздается вопрос Зака, и мы отпрыгиваем друг от друга, с улыбкой вытирая щеки.
— Ничего. Мы говорили о том, чтобы собрать пазл, — отвечаю я, при этом, не сводя глаз с Обри. Выражение ее лица смягчается, заставляя что-то в моей груди сместиться и наполнить ее теплом.
— И это довело вас до слез? — недоверчиво спрашивает он.
Бросаю на него взгляд, удивляясь, как мужчина может выглядеть все красивее с каждым разом, когда я его вижу. Судя по щетине, покрывающей подбородок, сегодня утром он не брился, а еще ему уже давно следует подстричься. Вьющиеся вокруг ушей локоны, падают на воротник темно-синей рубашки хенли, подходящей под цвет джинсов. Ремень на талии с большой серебряной пряжкой и значком — единственный явный контраст между ними.
— Мы женщины. Для слез нам причина не нужна, — заявляю я.
— Да, папа. Мы женщины. Для слез нам причина не нужна, — повторяет Обри, а я поворачиваюсь к ней и улыбаюсь.
— Раз вы так говорите. — Он качает головой, затем переводит взгляд с дочери на меня, в его глазах такое выражение, отчего все внутри начинает трепетать. — Мальчики едут со мной и Полом выпускать медведя.
— Что, прости? Куда вы собрались? — Я откидываюсь на спинку дивана, сжимая руки в кулаки на коленях.
— Нам нужно выпустить медведя подальше от города. Мальчики поедут с нами.
— Я не...
— Это безопасно, Шел, — тихо прерывает он меня.