А потом он исчез. Я припустила бегом, невежливо оттолкнула лакея, извинилась. Здесь галерея заканчивалась тупиком, на глухой стене висела картина, масляный портрет пожилого господина в парике буклями и с бугристым носом. Мастерство художника было бесспорным, казалось, что выдающаяся часть лица господина торчит из рамы. Воровато обернувшись, не смотрит ли кто, я потрогала нарисованный нос. Ладонь прошла сквозь картину не встречая сопротивления. Упс… Пошатнувшись, в попытке удержаться на ногах, я шагнула вперед. Стены тоже не было, за магической иллюзией оказался коридор, освещаемый мерцающими факелами, в конце его – приоткрытая дверь. Музыка сюда едва доносилась, видимо, поглощенная иллюзией, поэтому девичий всхлип я расслышала прекрасно, и голос де Брюссо.
– Проспись, дружище,ты изрядно перебрал…
Резко толкнув створку, я вошла. Чулан или кладовая, нагромождение старой мебели у стен, Натали сидела на пыльной софе, придерживая на груди платье, мужчины стояли друг напротив друга. Подбежав к девушке, я обняла ее за плечи.
– Кати! – бедняжка разрыдалась. – Кати-и…
Подняв полный ярости взгляд, я уставилась на Γастoна:
– Вы бесчестный человек, сударь!
Света было мало, только тот, что проникал из коридора. Мне был виден силуэт: форменный камзол, распущенные по плечам волосы.
– Успокойтесь, Катарина, – сказал де Брюссо, - ничего непоправимого не произошло. Виконт де Шариоль принесет свои извинения вашей подруге. Ну же, Гастон…
Этот… мерзавец был нетрезв, просто до неприличия пьян, его силуэт покачивался в сумраке,источая винные пары.
– Извинения? Кому? Этой малолетней… и-ик! …распутнице? Она не отказалась от вина и сама предложила уединиться.
Натали вздрогнула и пробормотала:
– Кати, уведи меня отсюда, виконт прав, я…
– Вы, сударь, воспользовались неопытностью моей подруги! – воскликнула я. - Поэтому повторяю, вы – бесчестный человек!
– Экая злюка, – удивился Гастон, - может,ты хочешь занять место этой плаксы?
Виктор заступил ему путь, схватил за плечи, Натали сбросила мою руку и стала приводить в порядок платье:
– Пойдем, Кати, нельзя чтобы нас здесь застали.
– Мадемуазель Бордело права, Катарина, – поддержал девушку Виктор. - Обещаю, завтра виконт де Шариоль принесет извинения…
Натали, уже успевшая подойти к двери, ахнула и отшатнулась. Под потолком кладовки возник шар света, на мгновение всех ослепив. Смаргивая набежавшие слезы, я смотрела на величественного сорбира, стоящего на пороге, на маркиза Делькамбра Армана де Шанвера. А он смотрел на меня. В его янтарных глазах мне на мгновение почудилась тревога.
– Кузина! – Неожиданный вопль Γастона заставил меня вздрогнуть. – Драгоценная Катарина, взрощенңая на парном молочке коровок Анси и похорошевшая. Прости, дoрогая, сразу тебя не признал!
Он так резво бросился в мою сторону, что от испуга я схватила первое, что попалось под руку – метлу с поломанной ручкой. К счастью, отбиваться не пришлось, бдительный Виктор придержал моего неожиданного родственника. Арман потребовал объяснений. Тėперь я могла рассмотреть виконта де Шариоля во всех подробностях и даже вспомнить, где мы раньше встречались. Именно этот аристократ расспрашивал дорогу на виллу Гаррель, когда я ждала дилижанса. Тогда он был не в камзоле филида и менее пьян, но ошибка исключалась.
– Это дочурка Шанталь, – веселился Γастон, - дядюшкиной… гмм… подруги жизни. Ну вы помните, господа, маркиз де Буйе даже представлял мадам Шанталь его величеству. А раз так, с мадемуазель Катариной мы почти родственники.
Мои пальцы на черенке метлы сжались с такой силой, что костяшки побелели. Какой позор!