– Ладно-ладно, подумаю, – нетерпеливо махнул рукой я. Ей-Богу, проще согласиться. Только оставьте меня в покое. – Не скажешь, кстати, что за планы-то?
Кристина нетерпеливо вздохнула и ткнула мне почти в нос безымянным пальцем правой руки с, внезапно, колечком на оном. Опаньки…
– Я уже месяц почти с ним хожу, – укоризненно отметила она.
Ну, да, не заметил. Что поделать. Слепенький я.
– Дегенерация сетчатки оправданием являться не будет? – с глупой улыбкой спросил я.
Кристина как-то вымученно улыбнулась и поспешила оставить меня в гордом человеческом одиночестве. Ладно, я это заслужил. Вроде как даже грустно. Я уже вставил один наушник, когда…
– Ты пойдешь со мной?
– Что? – тут же переспросил я.
– Что? – непонимающе уставилась на меня уже в проеме Кристина.
– Ты что-то сейчас спросила? – повторил я вопрос. – Я тебя не очень хорошо расслышал.
– Я ничего не спрашивала, – подозрительно покосилась она на меня и окончательно покинула приемку.
Дела. Слуховые галлюцинации. В двадцать семь лет. Я заработался. Может, ну его эту Москву? Съезжу на выходных к родителям лучше за город. На свежий воздух. Мозги проветрю. А то так в дурке, того гляди, окажусь. И тогда плакала моя докторская.
Достав телефон, я быстренько набрал мамин номер. Почти спустя месяц. Что-то я совсем распустился, о родителях вообще не вспоминаю. Может именно из-за этого вновь услышать мамин голос в этот раз было чем-то сродни попаданию внутрь чего-то очень живительного и теплого. И от этого осознание того, что у них с папой все хорошо, что они ни в чем себе не отказывают, подействовало на меня очень эмоционально. Почти сам слезу пустил. А еще что-то на эту Свету выеживался в мыслях.
Мама очень обрадовалась, когда я сообщил, что приеду на выходных. Посмеялась над фразой, что мое восприятие мира после стольких дней в этом муравейнике под названием Москва стало самую малость прихрамывать. И тут же предложила в таком случае остаться у них и на Новый Год, даже не дав мне поинтересоваться, как у них с папой в целом дела обстоят, да и что там с родным поселком происходит. Прости, мам, но с Новым Годом уж вряд ли. У меня уже намечается программа. И, как бы я вас, дорогие мои старики, не любил, вы в эту программу пока что не вписываетесь. Как-то так.
========== НЕВЫНОСИМАЯ ТЯЖЕСТЬ ДВУХ БУТЫЛОК ВОДКИ ==========
Трудно описать ощущения сродни возвращения в родную гавань. Вот когда перебирался в столицу – за здрасьте. Эдакий благоговейный трепет перед большим городом. Осознание того, что впереди новая жизнь, готовая любезно распахнуть свои ворота перед мальчишкой-мечтателем, грезящим стать ветеринарным врачом. И четкое понимание того, что впереди ждут большие трудности, и что в городе нет до тебя никому никакого дела, поэтому нужно быть сильным и крепким духом, чтобы с достоинством это все принять и преодолеть. Город – очень опасный хищник. Он сожрет не задумываясь. И не подавится. Медленно переварит тебя среди безжизненных бетонных стен, а то, что не смог, выплюнет где-нибудь на своей окраине, оставив твои дезориентированные и слабые останки бороться за крошечный луч света.
Страшно, да? Какая-то очень хреновая история про Золушку. Ну а чего вы хотите? Таковы реалии современности. Жила-была девочка – сама виновата.
Так вот бишь, возвращаясь к родной гавани. Здесь спектр эмоций весьма и весьма противоречивый. И среди всего прочего очень выделяется мандраж. И непонятно даже, в связи с чем. Все ведь свое, родное, почему это тогда так пугает?