– Если можно так выразиться, – хмыкнул пионер. – Давно это было, очень давно. Витков двести назад. Если не больше. Я сбился где-то после пятидесятого.
– Слушай, друже, можешь на русском шпрехать? Мы с другом без понятия, о каких ты там витках, планах и сукиных детях толкуешь, – нетерпеливо попросил я. В самом деле, что за мода такая? Тоже мне, Загадочник недоделанный. – Тебя как зовут вообще? Если ты взаправду рассчитываешь на диалог, то хотелось бы знать, с кем честь имеем.
Пионер глумливо рассмеялся. Это начинало подбешивать. Появляется, значит, какой-то хрен с бугра, который обладает сверхъестественной силой, несет непонятную околесицу, угарает постоянно, а нам понимай, что он тут имеет в виду. Нет уж, так дела не пойдут.
– Тебе напомнить, что обозначает смех без причины? – нахмурился Дэнчик.
– Глубочайшие извинения, просто вы, новички, всегда такие юморные, – пионер смачно харкнул в угол автобуса. – Что мои вариации, что вы двое. Ладно. Скажем так, у меня нет имени. Точнее, оно-то есть, но я уже давно себя с ним не ассоциирую. Да и что оно значит, в сути своей? Ровным счетом ничего. Пустой звук. Так что можете звать меня, не знаю, Пионер, если душе угодно.
Пионер по имени Пионер. Идеально для людей с аномической афазией. Всегда была плохая память на имена. Спасибо за заботу, друг чудесный.
– Хорошо… Пионер, – протянул я. – С этим, допустим, разобрались. Теперь другой вопрос – ты вообще кто? И что ты от нас хочешь?
Пионер глубоко затянулся и выпустил в воздух объемный клубок пара. Специально время растягивает. Козлина пафосная.
– Я такой же, как и вы. Просто чуточку более освоившийся. А от вас мне ничего не надо. Ни души, ни крови девственниц. Просто хотелось пообщаться с действительно новыми людьми. Ну и, может быть, дать парочку дружеских советов, как окончательно не тронуться умом в этом долбаном лагере. Вы здесь надолго, так что это будет для вас очень актуально.
– Две недели это не так уж и долго, – поспорил Дэнчик. – Особенно, если год в армии отслужил. Там очень хорошо понимаешь, что такое время.
– А кто сказал, что вы здесь на две недели? – весело спросил Пионер. – Славечка? Помню-помню, она постоянно твердит одно и то же. Ну, для нее вы и правда здесь на две недели, но по факту…
Черт, Славя же сейчас должна появиться!
Не успел я об этом подумать, как активистка осторожно заглянула внутрь автобуса. Ну все, фиаско. Мало того, что мы теперь выглядим еще большими идиотами, чем выглядели в прошлый раз, во всей этой зимней одежде, так еще и в обществе этого сатанинского пионера. Что дальше?
– Привет, ребят, – подала голос Славя. – А вы чего тут сидите? У вас все хорошо?
– МОЛЧАТЬ! – неожиданно громко рявкнул Пионер. Руки Слави тут же рванулись к бокам, громко хлопнув по телу, а ноги рывком соединились вместе. Активистка вытянулась и застыла, покачиваясь. А потом упала лицом вниз.
Если я при виде этого поседел раньше обозначенного генетикой срока, то я ни капли не удивлюсь. Дэнчик же безмолвно, словно рыба, открывал и закрывал рот, соображая, что произошло.
– Славя! – он все же смог выйти из оцепенения. И затем, с полными ярости глазами, повернулся к Пионеру. Я уже приготовился к рывку, чтобы перехватить его, пока он не натворил глупостей. – Ты что с ней сделал, тварь?
– Успокойся, сейчас я с ней ничего не сделал, – отмахнулся Пионер. – Всего лишь полная парализация тела. Видишь ли, за столько времени я смог кое-чему здесь научиться, так что могу немного вмешиваться при желании не только в свой, но и в чужие циклы. А также в существование их обитателей.
Дэнчика трясло, но нападать снова на Пионера он не решался. Я рискнул снова взглянуть на все еще неподвижно лежащую Славю. Никаких признаков жизни. Двигались только ее глаза, в которых прослеживался неприкрытый ужас.
– То, что ты возомнил себя здешним божком, не дает тебе никакого права так издеваться над людьми, – процедил я. – Я сам не большой поклонник homo, но, знаешь, должны быть какие-то рамки.
– Ох, какая честь! – взорвался новым приступом хохота Пионер. – Богом меня еще никто не величал. К сожалению, у меня пока нет такой власти над циклами. Хотя, учитывая, что здесь я, по факту, бессмертен, то доля правды в этом есть.