Поэтому я и не люблю сюда приезжать, сказал Коля. Вся эта грязь, одиночество, безнадега…
Разговор зашел в тупик. Марк подлил себе кипятка в чашку с чаем. Коля попросил подлить и ему. Было горячо, так что они подносили чашки ко рту, дули и по-бабушкински всасывали с таким смешным и раздражающим звуком вщииить.
Тебе одиноко в Йошке? — спросил Марк, к своему удивлению.
Звук очень его забавлял, и он боялся, что в любую секунду может расхохотаться.
Да. Да, очень, сказал Коля.
Почему?
А тебе почему тут одиноко?
Ну да, тупой вопрос.
Нет, не тупой. Просто… не знаю. Мне тут не с кем видеться. Вернее, есть с кем, но оно к-а-а-ак-то что-то не то, понимаешь? Никто ведь даже не знает про меня. Ну и как-то это некомфортно.
А почему ты никому не рассказываешь?
А зачем?
Ну я же понял тебя.
Да?
Нет?
Не знаю, сказал Коля.
Внутри Марка разрасталась дыра. Он не подавал виду, но окружающий мир хрустнул и вот-вот должен был рухнуть.
Ладно, я угораю. С тобой норм. Но потому, что это ты. Есть ты, а есть… не ты. Да и, слушай, зачем?
Пауза была длинной, так что Коля решил глотнуть чая. Марк не выдержал и расхохотался.
Прости, сказал он. Этот звук. Очень смешно.
Хотя то декабрьское солнце и грело больше обычного, светило оно по-прежнему недолго. Выезжая, они как раз успевали на золотой час, но потом направились не туда, и лес, дорога, люди — все стало тускнеть, и похолодало. Марк вспомнил, что на Кокшайском тракте был поворот на Мендурское кладбище — он помнил его еще с детства, но не думал, что это то самое, — и они двинулись по объездной в другую сторону. Солнечный шар опускался и скукоживался, будто терпящий крушение аэростат. Марк следил за ним краем глаза и сильнее давил на газ.
Знак, сказал Коля. Там, бля, был ебаный знак.
Теперь уж точно не далеко, сказал Марк, зная, что реплика Коли была направлена не ему, а устройству жизни.
Песчаная дорога шла довольно ровно до Черного озера, на котором располагалась туристическая база или что-то вроде того, а потом стала проваливаться, течь и вздыматься промерзшими земляными наростами. Марк подумал, что со стороны, наверное, кажется, будто он совсем не бережет машину. И это было обидно, потому что было правдой.
Вон.
Ага.
На развилке стояли полуразрушенная могильная плита и металлический щит, поясняющие, что на этом месте было — спецобъект НКВД № 9 — и что здесь теперь. Повсюду лежали огромные искусственные венки, которые Марку попадались только в нулевых. Может, все сюда и свезли.
Компания доехала до небольшой поляны, в центре которой высился крест, — здесь дорога расширялась и ее перегораживал шлагбаум. Марк заглушил двигатель, и все вышли наружу.