— Сейчас не до фасоли! — в сердцах огрызнулась она. — Где у вас документы?
Вдова Данишка села на постели.
— Вот что, милая, — начала она дрожащим от злости голосом, — я смотрю, вы прямо помешались на том, чтобы будить меня среди ночи! Кого ни спроси в убежище, всякий подтвердит: еще и случая не было, чтобы вы меня не растолкали со сна под каким-нибудь предлогом…
Один из нилашистов с автоматом на изготовку стал в дверях, тот, что постарше, в охотничьей шляпе, пристроился у столика поблизости от входа, а третий не спеша двинулся в обход обоих подвальных помещений; он шагал вдоль выстроившихся рядами постелей и светил фонариком в лица людей, натягивавших на себя одежду. Настала такая глубокая тишина, что девчушка — дочка привратника — проснулась и зашлась плачем.
Ответственный по дому за противовоздушную оборону и привратник вытянулись перед столом.
— Общее число жильцов? — начал опрос нилашист.
— Сорок семь человек.
— Евреи есть?
— Никак нет, — ответил привратник.
Мужчина в охотничьей шляпе усталым движением провел рукой по лбу.
— Если обнаружим дезертиров или иностранных подданных, я заберу вас обоих, — негромко произнес он. — Прикиньте, пока еще не поздно одуматься.
— Нет у нас таких, — повторил привратник. — Одна беднота живет в доме.
Нилашист, который с фонариком в руках совершал обход помещений, вернулся к столику у входа.
— Сорок три человека, — доложил он.
— Четырех не досчитался?
— А в отсек вы не заглядывали? — вмешался дядюшка Янош, ответственный за противовоздушную оборону.
Щуплый нилашист ушел и через минуту вернулся.
— Одна женщина и двое детей, — доложил он сиплым фальцетом. — Сорок три плюс трое.
— Одного не хватает.
— Он в солдатах, — сказал привратник. — Его призвали на службу.
Мужчина в охотничьей шляпе закрыл глаза, точно на него вдруг навалилась необоримая усталость.
— Почему же он значится в списках? — чуть погодя спросил он, еще более тихо. — Если он выбыл, тогда вычеркните его из списка.
— Он жил здесь у своей матери, — пояснил привратник.
Нилашист в охотничьей шляпе сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листке.
— Есть здесь другие помещения?
— Нет.
— Врешь, — тихо сказал нилашист. — В коридоре я насчитал еще дверей семь-восемь. Что там, кладовки для угля?
— Да, — ответил привратник, и лицо его покраснело.
— Это тоже считается помещением, — пояснил нилашист. — А теперь пришли ко мне сначала женщин, а потом мужчин. Пусть подходят поодиночке и каждый со своими документами.
Щуплый нилашист с бабьим голосом опять прошел в глубь подвала. Женщины, каждая порознь, подходили к столу; бледненькой темноволосой девушке, которая занимала койку напротив двери, от волнения сделалось дурно, и ей пришлось сесть. Когда очередь дошла до тетушки Анны и та назвала свою фамилию, мужчина в охотничьей шляпе, не поднимая головы, задумчиво покрутил карандаш в руках. Карандаш был золотой и внушительных размеров.
— Это у вас сын в солдатах? — спросил он.
Старуха внезапно вся как-то сникла, грубый голос ее помягчел, приобрел женскую певучесть, а лицо так и излучало приторную любезность.
— Так точно, ваше благородие, — ответила она, — В солдатах он, сынок мой.
— Где он находится?
— Эх, кабы я знала!.. — вздохнула старуха. — На прошлой неделе пришла от него открытка с фронта, да ведь по ней не разберешь, откуда она писана. Господи, мне бы только знать, живой он или нет!
Нилашист в охотничьей шляпе одобрительно кивнул, словно был в высшей степени удовлетворен таким ответом.
— Встань-ка к стене, мамаша. Вон там, возле двери.