Я окидываю взглядом все его тело, и мне становится жарко, когда я вижу его точеное телосложение. Сглатываю, вспомнив его вчерашние слова.
Тебе, наверное, лучше лечь спать, пока я не оттрахал тебя на каждом дюйме этой столешницы.
А столешница, конечно, большая. Невольно я представляю его твердое, татуированное тело надо мной, прижимающее меня, пока он берет то, что хочет. Пульсация татуированных мышц. Темный огонь в глазах. Грубые, голодные поцелуи…
— Если собираешься трахать меня глазами все утро, то сначала хотя бы угости ужином.
Красный. Жгуче-красный. Щеки пылают, потому что меня поймали на подглядывании. Я нервно тереблю нижнюю губу зубами, смотрю на свои ноги.
— Я не…
— Можешь отрицать, если тебе от этого станет легче, — он поворачивается с ухмылкой и добавляет к пиршеству на столе разделочную доску с нарезанным апельсином.
— Я чувствую себя слишком одетой, — я в той же атласной бордовой юбке, которую вчера надела на работу, и черном топе без рукавов. Кэш одет только в серые треники.
— Ты идеальная, — он наклоняет голову к табурету, предлагая мне сесть. — И голодная, надеюсь.
— Ты все это сделал? — я выдвигаю табурет со спинкой, и он наливает чашку кофе.
— Молоко или сахар? — он игнорирует мой вопрос.
— Что? А, просто молоко.
— Я не знал, что ты любишь, — он протягивает мне кружку, плеснув в нее немного молока. И что самое странное, его лицо почти застенчиво. Не обычная нахальная ухмылка. Как будто он действительно сделал все это только для того, чтобы я могла позавтракать так, как мне нравится, а не в качестве одной из его властных игр разума.
— Обычно я просто ем хлопья «Чериос».
— Ох, — его лицо мрачнеет, и впервые я замечаю легкую россыпь веснушек на его носу. Мне приходит в голову мысль, что это может быть очередной манипуляцией. Манипуляция или нет, но я чертовски голодна.
— Эй, это точно лучше, чем «Чериос».
***
Большую часть дня я провожу в своей комнате, не зная, как ужиться с серийным убийцей, как будто все это чертовски нормально. Кэш принес мне несколько комплектов пижам с бирками, так что, по крайней мере, мне удобно. Я пыталась читать найденные книги, но не могла сосредоточиться на словах. Большую часть времени я провела на кровати, уставившись в потолок. Думала. Планировала.
Если Кэш намерен держать меня здесь, в плену, с разочарованной мыслью, что я ему небезразлична, то я должна хотя бы уметь использовать это в своих интересах.
Во время завтрака я заметила две камеры, установленные в гостиной и на кухне. Уверена, что их больше. Встревоженная, я понимаю, что в этой комнате тоже наверняка есть по крайней мере одна, хотя не вижу ничего. Интересно, они записывают звук? Если да, то это значительно облегчит мою работу.
Я подумываю о том, чтобы надеть один из более откровенных пижамных комплектов, которые купил Кэш, но не хочу переусердствовать. Вместо этого я выбираю пудрово-розовый комплект из шелковых шорт и кофты на пуговицах с коротким рукавом. Прежде чем выйти из комнаты, расстегиваю верхнюю пуговицу.
Кэш сидит за ноутбуком в старинном кресле у окна. На нем черные брюки и белая рубашка, золотая пряжка ремня сразу же привлекает мой взгляд к его промежности. Что он, конечно же, замечает.
— Нравится?
— Боже, ты такой озабоченный, да? — пытаюсь выглядеть немного жеманной и слегка раздраженной, когда прохожу на кухню.
— Детка, «озабоченный» недостаточно сильное слово, — его глаза скользят по моему телу, он облизывает нижнюю губу, и, черт возьми, бабочки порхают у меня в животе.
— Можно мне сделать чай? — спрашиваю я, стараясь не обращать внимания на голодный взгляд его глаз.
— Над раковиной справа.
Когда открываю шкаф, на первой полке стоят кружки, а на второй — коробки с чаем: Эрл Грей, Английский завтрак, ройбуш и ромашка. Все, как обычно. Решаю, чего хочу, когда тело Кэша оказывается в нескольких сантиметрах от моей спины, его дыхание обжигает мою шею. Он тянется над моей головой, прижимаясь торсом к моей спине, и мое сердце учащенно бьется.
— Этот — мой любимый. Я поставлю воду, — его резкое отсутствие заставляет меня схватиться за стойку для поддержки. Соберись, Харлоу. Это он должен волноваться, а не ты.
— Я могла сама дотянуться, — насмехаюсь и наливаю две кружки. Когда поворачиваюсь обратно, мое горло сжимается. В задней части брюк у него черный пистолет. Он пытается запугать меня? Ведь я не так быстро забыла ту прекрасную картину, которую он нарисовал, что произойдет, если я уйду. Или нам действительно угрожает такая опасность, что, несмотря на людей, которые, по его словам, стоят лагерем снаружи, ему все равно нужно иметь при себе оружие?