— Что это за клуб? — Спрашивает она.
— Э-э… как танцевальный клуб, — неловко отвечаю я, когда мы направляемся в официальную секцию.
Я уже обескуражила выбор, ничего, кроме расшитых блестками выпускных платьев и платьев в стиле матери невесты. Совсем не то, чего я хочу.
— Как танцевальный клуб или настоящий танцевальный клуб?
— Перестань задавать вопросы.
Она плетется за мной в своих рваных джинсах и черно-желтой футболке Nirvana. Обычно пятничные вечера мы проводим на катке, и я не хочу упускать шанс пообщаться с ней, поэтому я решила, что она будет хорошей подругой по магазинам.
— Но у меня их так много! Например, где ты нашла эту новую работу? Почему это требует от тебя одеваться как дорогой эскорт? И с каких это пор ты ходишь в танцевальные клубы?
— С тех пор, как мне начали платить. И я нашла работу через Бо, и это не требует, чтобы я одевалась так, как я это делаю. Я сам этого хочу.
— Ну, ты никогда раньше этого не делала, так что мне стало любопытно… — Она не смотрит мне в глаза, и я чувствую, что от нее волнами исходит нечто большее, чем осуждение.
Я думаю, это беспокойство.
Я почти потеряла надежду найти здесь что-нибудь, поэтому поворачиваюсь к Софи и спрашиваю то, что мне до смерти хотелось узнать за последние три недели.
— Я кажусь счастливой?
Она спросила меня о том же самом два года назад, когда открылась мне, раскрыв свой единственный секрет и всю свою неуверенность. В то время она казалась совсем не счастливой, и я поняла, что что-то происходит, что побудило меня вынудить от нее информацию. Я до смерти испугалась за нее, поэтому мы заключили договор. Всякий раз, когда нам нужно поболтать, мы спрашиваем, Я кажусь счастливой?
И мы друг с другом должны быть честны.
Когда ей прокололи уши, она спросила меня.
Когда я начала встречаться с Бо, я спросила ее.
И когда она перекрасила волосы в голубой цвет и впервые накрасилась, она спросила снова.
Она, кажется, немного удивлена моим вопросом, и, возможно, она думает, что я спрашиваю из-за Бо, а не из-за новой работы, но она мгновение оглядывает меня с ног до головы, как будто изучает в поисках признаков.
— Да… но.
— Что но?
Ее лицо немного вытягивается, и она отводит глаза.
— Ты меняешься, вот и все.
Неужели? Я не чувствую, что изменилась, и, кроме одежды, нет ничего, что действительно ощущалось бы по-другому.
Потом я снова думаю о тронном зале. И что Эмерсон сказал о желаниях и о том, насколько они нормальны. И поцелуй, и поглаживание ног, и я понимаю, что то, как я думала всю свою жизнь, изменилось.
О некоторых вещах, о которых мне не очень удобно говорить со своей младшей сестрой, я думаю, что нахожусь в эпицентре серьезных перемен. Превращаюсь в то, чего я всегда хотела, но никогда не чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы попросить об этом.
Сексуальной. Сексуальной.
Как будто я стою у руля своего собственного опыта. Как будто я могу дотянуться до всего, что заставляет меня чувствовать себя хорошо, без стыда или смущения. Бо никогда не заставлял меня чувствовать себя так. Секс с ним был хорош, но всегда на его условиях. С тех пор я даже не прикасалась ни к одному мужчине, не считая того поцелуя, и я чувствую, что все изменилось.
Я просто не понимала, что это проявляется и снаружи.
— Эй, перемены — это хорошо, — говорю я, с улыбкой наклоняя к ней голову.
— Перемены пугают, — отвечает она, уставившись на свои туфли.
Мое сердце замирает.
— О, маленький смурфик.
Я обнимаю ее, целуя в макушку. Я знаю, о чем она думает, что наш отец ушел, потому что не смог справиться с переменами. Что вся ее жизнь меняется каждый день, и последний человек, которого она хочет потерять, — это я.
Но эта перемена во мне не пугает, по крайней мере, меня. Это захватывающе. Потому что я чувствую, что нахожусь на пороге чего-то огромного, и мне не терпится увидеть, что это такое.
ПРАВИЛО № 14: КОГДА СОМНЕВАЕШЬСЯ, ТАНЦУЙ
Шарли