Где-то в воскресенье я получаю сообщение от Эмерсона.
Завтра в 8:00 утра я встречаюсь кое с кем в клубе. Заходи в дом, а я вернусь около 10:00.
Я набираю и удаляю, набираю и удаляю свой ответ примерно десять раз, прежде чем, наконец, нажимаю Отправить.
Да, сэр.
Он не отвечает. А Эмерсону всегда нужно, чтобы последнее слово оставалось за ним, а это значит, что я лишила его дара речи. Что также означает, что я получаю то, что хочу.
В понедельник я прихожу пораньше, использую код, который он мне дал, чтобы отпереть входную дверь, и сразу приступаю к работе. Я выбрала ту же юбку-карандаш и прозрачную блузку, что была на мне в первый день. Я едва могу сосредоточиться на своих утренних делах, пока жду его, и когда наступает 10:15, я слышу, как открывается дверь гаража. Я быстро убираю со своего стола и спешу в центр комнаты.
Я могу это сделать. Я могу это сделать. Я могу это сделать.
Внутренняя ободряющая речь — единственное, что удерживает меня от отступления, потому что чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что это безумие. И я понятия не имею, как он отреагирует. Если он разозлится, я буду унижена. Если он удивится, я буду довольна. И если ему это понравится… Боже, я не знаю, что я буду чувствовать.
Я слышу, как закрывается дверь гаража, и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем я бросаю подушку на пол спасибо за подсказку, Интернет и падаю на колени. Повернувшись лицом к двери, в которую он собирается войти, я склоняю голову и деликатно кладу руки на колени.
Пока я жду его, нервная дрожь пробирает меня до самых костей. Его ботинки стучат по мраморному полу, когда он проходит через кухню — все ближе и ближе, — и мне хочется отступить.
Это глупо. Он точно уволит меня.
Но уже слишком поздно. Его шаги доносятся до двери кабинета и останавливаются. Тишина становится тяжелой, пока он стоит там и смотрит на меня, а я не смею пошевелиться. Не отрывая глаз от своих коленей, я жду.
— Что… ты делаешь? — Спрашивает он.
Я ожидала этого вопроса, так что я готова.
— Быть хорошей девочкой, — отвечаю я, — сэр.
Я слышу, как он тяжело вздыхает. Он собирается сказать что-нибудь резкое, или велеть мне встать, или остановиться. По крайней мере, я пыталась.
Вместо этого он делает пять оглушительных шагов ко мне.
Когда он оказывается достаточно близко, чтобы прикоснуться ко мне, я чувствую, как его пальцы берут меня за подбородок и наклоняют мою голову вверх. В его глазах светится нежность, когда он смотрит на меня сверху вниз, тепло разливается по мне. То, что этот взгляд заставляет меня чувствовать себя подобно золоту.
Если бы я могла разлить это по бутылкам и продать, я была бы богата.
— Ты такая хорошая девочка, — говорит он, и я чуть не растекаюсь по полу.
— Ты хочешь научиться быть хорошей сабай?
— Да, сэр, — отвечаю я.
Его челюсти напрягаются, пока он обдумывает свой ответ.
— Отлично. Но не каждый день, понятно?
Я пытаюсь сдержать улыбку, но она все равно проскальзывает.
— Да, сэр.
— Я хочу, чтобы были дни, когда ты будешь просто Шарлоттой, хорошо?
Мои плечи расслабляются, когда я позволяю его словам осмыслиться. Затем я киваю.
— И если тебе это не нравится, ты не обязана этого делать. Нам еще многое нужно обсудить, ограничения, безопасность и тому подобное, хорошо?
Я снова киваю, зная из своего исследования в эти выходные, что он сказал бы что-то подобное.
Я узнала, что общение — это самое важное и что границы должны быть установлены, потому что есть много вещей, которые могут пойти не так.
Вот почему я пришла подготовленная.
— Я записала свои ограничения, — отвечаю я, пристально глядя на него.
Он выглядит на мгновение удивленным, поглаживая мой подбородок.
— Ты это сделала? Могу я их увидеть?
Я киваю, собираясь встать, но он мягко надавливает на мое плечо, чтобы удержать меня на месте.
— Ползи туда ради меня.
Мои губы приоткрываются, и мое тело заливает жар.
— Да, сэр, — отвечаю я.