– Что ж вы обманываете честных горожан, госпожа Блэк! – обвинительно выпалила она. – Мне, значится, отказали в самой малости, а мальчишку взяли, да? Еще и не просто так взяли, а с полным проживанием! Нехорошо это, госпожа Блэк. Не по-людски!
Я со стоном опустила голову на подоконник, подавила внезапное желание постучаться лобешником о твердое и вместо этого махнула рукой. Перстень послушно выплюнул искру, и въедливая баба оказалась атакована небольшой стайкой черных воронов, от которой с криками и нецензурными воплями помчалась прочь.
– Госпожа колдунья, вы уже встали? – маленьким привидением провыл в замочную скважину Николас. – А то так кушать хочется, что сил нет.
– Ну так иди и сделай нам яичницу с бутербродами! – крикнула я, выпрямляясь и поскорее закрывая окно.
– Так я уже… – откликнулись из-за двери. – И сделал, и съел.
– Свари кашу, – предложила я, потягиваясь и зевая.
– Уже, – охотно отозвался Николас. – И рисовую, и манную, и гречневую, и пшенную… Да, макароны я тоже съел. И хлеб, и все помидоры, и там еще кусочек сыра лежал…
Я вспомнила тот самый кусочек и мысленно содрогнулась. Маленький, сморщенный, покрытый маленькими островками плесени, которой судя по откровенно чахлому виду кисломолочный продукт тоже не пришелся по вкусу. Я уже пару недель порывалась его выбросить, но то одно, то другое, то забуду, то лень.
– Что… его ты тоже съел? – ужаснулась я.
– Нет, сыр пришлось выбросить, – с тоскливым вздохом отозвались из-за двери, и только я внутренне порадовалась, что природа не обделила мозгами хотя бы его, как Николас пожаловался: – Не смог разрезать пополам. Нож сломался.
Прибывая в тихом шоке, я накинула халат, открыла дверь и уставилась на голодного и оттого несчастного Николаса. Синяк, налившийся всеми доступными ему цветами, вопиял.
– И часто ты так жрешь?
– Только когда нервничаю и регенерирую, – сознался ученик светлого и посмотрел на меня большими жалобными глазами. – Госпожа колдунья, а как в подвал спуститься? А то я дергал, дергал за ручку, а она не поддается. Уже и заклинанием попробовал, а она все никак.
– Нечего тебе в моем подвале делать, – строго сказала я, потуже затягивая узел на поясе халата.
– Ну так кушать ведь нечего. А хочется. Очень-очень хочется.
Я со страдальческим стоном закрыла лицо рукой и посчитала до десяти, но долгожданного успокоения не случилось. Стало только хуже.
– Ладно, – решилась я. – Сейчас я спущусь на кухню и посмотрю, что осталось, мы позавтракаем, а потом ты сходишь в город и закажешь продуктов.
Николас замялся, переступил с ноги на ногу и виновато предложил:
– А может я сразу в город пойду?
Я недоверчиво уставилась на пацана. Нет, ну не мог же он за утро сожрать вообще все мои невеликие запасы.
Правильные ответ: мог и сделал.
– Как?! – откровенно недоумевала я, оглядывая пустые ящики и смятые пачки. – Николас, как в тебя столько влезло?!
Ученик виновато втягивал голову в плечи и польщенно улыбался.
– Так я пойду?
– Иди, бестолочь, – махнула я на него рукой, – только снова ни с кем не подерись.
– Да, госпожа колдунья! – уверил меня в своей сообразительности ученик и ушел в город.
Через час приехала груженная покупками телега, за которую мне пришлось раскошелиться и отдать аж десять серебрушек.
А через три часа приковылял и сам ученик.
– Это для симметрии что ли? – уточнила я, глядя на второй подбитый глаз.
– Они… там… а я такой!
– И слышать ничего не хочу, – заявила я, развернулась и пошла в дом.
Николас за мной не последовал. Подняв с земли палку, он долго, от души колошматил заросли крапивы, вымахавшие выше головы за сараем. Что-то возмущенно бубнил себе под нос и всячески доказывал жгучим сорнякам, как те не правы.
Понаблюдав за ним пару минут из окошка, я покачала головой и отправилась готовить, а то регенерирующие и психующие дети, как оказалось, едят за десятерых здоровых мужиков.
На плите булькала рагу, рядом под крышкой доходила гречневая каша, а в духовке допекалась ароматная хрустящая корочка на куске мяса, когда с улицы донеслось очередное:
– Госпожа Блэк!!!