— Большинство девушек промокают насквозь, когда смотрят на эту штуку, — говорит Зейд, сидя на стойке и потягивая пиво. Я продолжаю ждать, когда мы попадём в выбоину, чтобы увидеть, как взлетит его высокомерная задница рок-звезды. Я уже пригрозила снять это на видео и выложить на YouTube.
— Ну, думаю, я не такая, как большинство девушек, — язвительно отвечаю я, наслаждаясь красным кожаным сиденьем, на котором разваливаюсь. С Кридом справа от меня и Виндзором слева я чувствую себя долбаной принцессой.
— Нет, ты определённо отличаешься от большинства девушек, — говорит Зейд, его голос смягчается, зелёные глаза полуприкрываются. Этот его чувственный взгляд длится ровно столько, сколько требуется Миранде, чтобы швырнуть в него своей пустой бутылкой из-под пива. Он уворачивается от неё, и она падает в раковину. — Какого хрена это было?
— Говорить, что кто-то «не такой, как большинство девушек», — начинает Миранда, делая пальцами маленькие кавычки, — чертовски женоненавистнически. Это подразумевает, что есть что-то неправильное в том, чтобы быть как девушка с самого начала. Не делай этого.
Зейд щёлкает пальцами, отскакивает от стойки и исчезает в подсобке, чтобы порыться в одном из ящиков. Когда он возвращается, то уже на полпути к тому, чтобы снять рубашку.
Мои глаза скользят по его татуированному телу, когда он срывает с себя рубашку и заменяет её свободной чёрной майкой, на которой спереди белым курсивом написано «Феминистка АФ». Мой рот расплывается в широкой улыбке, и Зейд улыбается мне в ответ.
— Довольно фантастически, да? — спрашивает он, пока Виндзор потягивает чай и изучает его.
— Я бы тоже надел её, — добавляет он, пожимая плечами, в то время как Тристан смотрит на своё пиво и ничего не говорит. Он был таким тихим, таким замкнутым. Я уверена, он всё ещё не оправился от всего, что произошло в поместье Вандербильтов. Он был уверен, что не вернётся в Бёрберри, а потом появился Виндзор и позаботился об этом, как он делает всегда.
Я беспокоюсь, что это начинает его утомлять.
— Ты слишком стараешься быть крутым. На самом деле, ты такой же придурок, как и все остальные из нас. — Крид откидывается назад и закидывает руку на спинку сиденья, проводя пальцами по моему плечу, отчего я вздрагиваю. Я смотрю в его сторону, и его бледно-голубые глаза встречаются с моими. Я не могу поверить, что мы провели нашу девственную ночь вместе. Моё дыхание слегка учащается, но я отвожу взгляд, прежде чем окончательно опозорюсь.
К счастью, до остальной части группы всего четыре часа езды, а затем ещё пара часов, чтобы добраться до места проведения. Я не уверена, что смогла бы выдерживать это напряжение намного дольше. Лиззи сейчас едва смотрит на меня, но она не оставляет Тристана в покое.
У меня возникает иррациональное желание оттащить её от него.
Его, с другой стороны, похоже, не беспокоит её постоянная близость. Мои руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ткань джинсов.
«Не вини её, Марни. Это его выбор. Если он хочет, чтобы Лиззи была рядом с ним, тогда…»
— Буду ли я ненавидеть участников твоей группы так же сильно, как ненавижу тебя? — спрашивает Зак, поднимая обе свои тёмные брови. Он одет в обтягивающую чёрную рубашку и джинсовые шорты, его Леттермановская куртка отброшена в сторону из-за летней жары. Это был необычно тёплый сезон для наших краёв, даже тревожно тёплый. По крайней мере, у нас есть кондиционер и в этом дурацком автобусе, и в доме моего отца. Вагон поезда был бы жарким. Нам приходилось использовать либо эти портативные устройства, либо жалкие оконные. Часто они работали несколько недель, а потом вырубались.
— Если под ненавистью ты подразумеваешь любовь всем сердцем и душой, то да, — отвечает Зейд, направляясь к двери, когда автобус подкатывает к остановке. У него практически кружится голова, когда он проводит испачканными чернилами руками по передней части своей свободной майки. У неё такие большие проймы, которые подчёркивают его худощавую, мускулистую фигуру под ними. Он просто покрыт произведениями искусства, манящими мой взгляд путешествовать по плавным линиям его тела в поисках большего.
Я сравниваю Зейда с ядовитой древесной лягушкой (кстати, я ему об этом говорила), потому что на него очень приятно смотреть, но прикосновение к нему смертельно опасно.