— Кристофф, — говорит Ронан, дым медленно просачивается сквозь его губы. — Сними мешки.
Мужчина рядом с Игорем делает шаг вперёд и снимает мешки с их голов. Один мужчина, на вид, средних лет, его волосы с проседью редеют. Он нервно смотрит на мужчину с детским лицом, стоящего рядом с ним.
Ронан смотрит на меня, затягиваясь сигарой.
— Ты знаешь, что эти двое думали, что смогут сделать? — я приподнимаю бровь. Он сейчас серьёзно? — Они думали, что смогут бросить мне вызов, — говорит он, качая головой. — Восстать против моей Братвы. Непостижимо, на самом деле.
— Раскол — это такая болезнь, — отвечаю я, кладя руку на плечо Ронана. Он каким-то образом проверяет меня, я это знаю. Улыбаясь, он хватает меня за руку и целует костяшки пальцев, как будто гордится мной. Самое худшее во всём этом то, что мне это нравится.
Он отпускает мою руку и обращает своё внимание на мужчин.
— Честно говоря, Марат, — приозносит Ронан, — самое трагичное во всём этом то, что ты увлёк за собой своего сына. Тс. Тс. — Он снова затягивается сигарой, в воздухе клубится облако дыма. — Ты подписал Виктору смертный приговор. — Ронан щёлкает пальцами, и Игорь протягивает пистолет. Марат наблюдает, и на его лбу заметно выступают капельки пота. — Что означает, что ты должен убить его.
— Нет, — рычит Марат. — Я не буду этого делать. Если ты хочешь убить моего мальчика, сделай это сам. Хоть раз испачкай руки.
— Ты же понимаешь, что, если я убью его, будет намного хуже. — Ронан вздыхает. — Если любишь Виктора, я уверен, что ты проявишь человечность, убив его самостоятельно. — Это жестоко и извращённо, но эффективное лидерство требует быстрых наказаний для тех, кто восстаёт против вас. Накажи как следует одного человека, и мало кто когда-нибудь снова попытается бросить тебе вызов. Я это хорошо знаю.
— Ты идёшь против правил, Ронан. Ты жаден до власти. Бесчеловечный. Твоему отцу было бы противно, — кричит Марат, его глаза сверкают яростью и страхом.
— Ах, да ладно. — Ронан откидывает голову назад от смеха. — Мы все знаем, что случилось с моим отцом. — Он снова смеётся, и мужчины в другом конце комнаты неловко переминаются с ноги на ногу. — Я не такой уж неразумный человек, — говорит он, протягивая Игорю сигару и поправляя запонки. — Я заключу с тобой сделку, Марат. Застрели сейчас своего сына, и твои жена и внучка останутся живы. Не выстрелишь в него и, ну… — Ронан забирает свою сигару обратно и с ухмылкой затягивается.
Взгляд Марата останавливается на пистолете в руке Игоря, и его челюсть напрягается.
— Нет.
— Пожалуйста, отец, — умоляет его сын. Предполагаю, что внучка, которой угрожает Ронан, — ребёнок Виктора, и он хочет, чтобы она жила. Возможно, мне следовало бы испытывать хоть каплю сочувствия к этим людям, но я его не испытываю. Все в этой комнате испорчены. Обычная человеческая этика здесь неприменима, потому что все мы добровольно променяли свои души на такой образ жизни. Что касается Марата и его сына… что ж, они не просто продали свою душу дьяволу, они ещё и попытались свергнуть его. Опасные, очень опасные игры.
— Тик-так, — говорит Ронан.
Марат неуверенно берёт пистолет и поднимает его дрожащей рукой, глядя на Ронана дикими глазами. Внезапно он направляет пистолет на Ронана.
— Отпусти моего сына! — орёт он.
Клянусь, температура в комнате падает. Всё замирает, как будто само время останавливается. Челюсть Ронана дёргается, ноздри раздуваются. Ничего больше не существует, кроме ярости Ронана, заполняющей каждый уголок комнаты. Если этого ублюдка застрелят, я застряну здесь с кучей русской братвы. Ронан может быть врагом, но в данном случае я предпочла бы быть его пленницей, а не их игрушкой.
Ну, пиздец.
Глава 12
РОНАН