— Я знаю, папа. — Замолкаю и провожу руками по волосам. — Она хотела, чтобы я его вырастил. — Отец замирает и поднимает на меня глаза. — Я. Хочу, чтобы Атлас жил со мной, а я не могу быть здесь.
Я не совсем уверен, что отец понимает, почему я не могу жить в этом городе, но он должен понимать. Потому что он тот, кто нашел ее.
И я снова думаю о ней, и меня это бесит. Я хочу забыть, что она вообще существует, но не могу, и после сегодняшней ночи я убедился, что этого никогда не произойдет.
ГЛАВА 5
Прокладка курса — планирование курса судна с помощью карты.
В моей голове полный сумбур. Я не могу собраться с мыслями, в которых прочно засел Линкольн, и обдумать то, что произошло между нами, но хотите знать правду? Я не могу перестать думать о Линкольне. Тону в мужчине, которого не могу забыть, я будто изменилась.
После трехчасового сна принимаю душ, а затем выхожу из ванной, наполненной паром. Это не отвлекает от парня, который захватил все мои мысли.
Позже иду в бар на свою смену, и все еще одержима им. От одной лишь мысли о его прикосновениях мое сердце трепещет в груди. Я не жалею о нашей связи. Не-а. Нисколько. Впервые в жизни я не осторожничала, и это было потрясающе. Я чувствую себя потрясающе. Так удивительно иметь секреты, которые, возможно, не смогу сохранить в тайне.
Лучи раннего послеполуденного солнца проникают в окна бара, морской воздух, как обычно, наполнен туманом.
— Я привела кое-кого домой прошлой ночью, — выпаливаю я, мое лицо заливается краской от этого признания. Мне не должно быть стыдно за свой поступок, и я не стыжусь, но мое тело как будто этого не знает.
Пресли перестает наполнять бутылки кетчупом и говорить свое надоедливое «упс» каждый раз, когда из бутылки выходит воздух с характерным звуком.
— Чтооо? — Она удивленно приподнимает брови. — Если ты скажешь, что это был Деверо, я выплесну на тебя этот кетчуп.
— Фу, это мерзко. Я бы никогда так не поступила. — Бросаю в подругу горсть бумажных соломинок и закрываю лицо руками. — Это был Линкольн Харди. — Замолкаю. Мне интересно, что она скажет.
Пресли едва может скрыть свою радость.
— Рыбак с татуировками, который сидел за четвертым столиком?
— Они все были с татуировками, — напоминаю ей, обводя пальцем трещины на краю деревянной барной стойки.
Пресли упирает руку в бедро.
— Ты знаешь, кого я имею в виду.
— Если ты говоришь о том, кто постоянно пялился на меня, то да, это он.
У нее отвисает челюсть.
— Срань господня.
— Я знаю.
А затем подруга не в силах сдержать свое любопытство, расспрашивает о подробностях.
— Это было хорошо?
Волна тепла разливается по всему телу, когда вспоминаю о том, как это было хорошо. Его прикосновения, его поцелуи, — это было восхитительно, и все закончилось, прежде чем я успела понять. Я посмотрела на часы, когда мы зашли в мою спальню, и когда он ушел. Двадцать восемь минут.
Это то время, которое мы провели вместе, но мне казалось, будто прошла вечность. Это все равно, что сказать, что моя жизнь изменилась в мгновение ока — если вам понадобилось двадцать восемь минут, чтобы моргнуть. Наверное, если вы ленивец, это может быть правдой.
— Эй, сумасшедшая. — Поднимаю глаза на Пресли. — Он был хорош?
Я вздыхаю, и это звучит как что-то среднее между вздохом и стоном. Не хотелось бы делиться таким личным, но не могу ничего с собой поделать.
— Да, безумно хорош.
— Подробности. — Ее улыбка заразительна. — Мне нужны все подробности.
Я рассказываю Пресли все. В разгаре моих воспоминаний о прошлой ночи появляется Мэл, и мне приходится рассказывать и ей.
— Вы предохранялись, верно? — Мэл широко улыбается, ковыряя засохшую зубную пасту, прилипшую к ее черной футболке. — Потому что, если вы этого не сделали, надеюсь, что у тебя будут близнецы.
Я ахаю, пытаясь сдержать улыбку.