Я стою перед дверью и почему-то испытываю страх перед ней. Никогда не думала, что наступит время, когда я буду чувствовать себя неуютно в родном городе. Это место всегда было моим убежищем. Но после последних нескольких дней я уже не знаю, чего ожидать.
У меня уходит пять минут на то, чтобы уговорить себя постучать, и всего несколько секунд на то, чтобы он ответил. Глаза Кэма расширяются, а губы поджимаются, когда он видит меня.
— Ты все еще здесь, — признает он.
Я уверенно киваю. — Пока.
Это не совсем то, что он хотел услышать, но этого достаточно, чтобы он открыл дверь и впустил меня.
Видеть Кэма в его собственной квартире странно. То есть я знала, что у него она есть, потому что Мали сказала мне об этом в тот день, когда он съехал из дома моих родителей. Но одно дело — слышать об этом, а другое — быть здесь. Это не самая большая квартира, но для него она идеальна. И мне нравится, что он сделал ее своей.
— Как ты узнала, где меня найти? — спрашивает он, идя на кухню, чтобы налить еще одну чашку кофе.
Я оглядываюсь по сторонам, и на моих губах появляется небольшая улыбка. — Мали.
Он хмыкает. — Да, это был глупый вопрос. Я должен был догадаться.
Мой взгляд падает на фотографию рядом с телевизором. На ней изображены Кэм и Хейс, сделанная в день открытия Shore Break. Они оба ухмыляются от уха до уха, и мне досадно, что меня не было рядом, чтобы увидеть это воочию.
Кэм возвращается и протягивает мне кружку с теплым кофе, и я вздыхаю с облегчением. — Ты самый лучший. Спасибо. Кофе в мотеле на вкус как разогретая грязь.
Его брови хмурятся. — Мотель? Ты не осталась у мамы с папой?
— Нет, — сразу отвечаю я. — Я не думаю, что они даже впустили бы меня в дверь.
Когда я ушла так, как ушла, это их тоже обеспокоило. Признаюсь, с моей стороны было эгоистично исчезнуть, не сказав никому ни слова. Но в свое оправдание скажу, что я была не в том состоянии духа, и это было бы большим преуменьшением. В голове был полный бардак.
Да и сейчас, честно говоря.
Узнав, что они получили мое письмо, я дала им неделю, прежде чем попытаться выйти на связь. Обратного адреса по понятным причинам не было, так что вряд ли они могли написать мне ответ. Но уже в первые тридцать секунд телефонного разговора я поняла, что они в ярости.
Я должна была догадаться, что так и будет. Их убеждения относительно святости брака никогда не были секретом, поэтому, конечно, они прочитали мне лекцию о том, как неправильно было вот так бросать мужа. Они не могли понять, как за шесть недель я прошла путь от влюбленности до бегства. Но я не могла сказать им, почему я ушла.
У меня не было другого выбора, кроме как позволить вине полностью лечь на меня.
И со временем я начала верить, что так оно и есть.
— Не будь смешной, — говорит Кэм. — Ты их дочь. Они всегда будут хотеть тебя видеть.
Я фыркнула. — Да, ты также сказал мне, что я нужна Хейсу здесь.
— Ты снова с ним виделась?
— Заходила в бар вчера вечером после закрытия.
Я не знаю, что было хуже — то, как он смотрел на меня, или слова, которые он произнес. Честно говоря, и то, и другое резало как нож. Я знала, что он будет расстроен, когда я уйду. Ни одна часть меня не думала, что я выдумываю чувства между нами. Но, наверное, я думала, что в конце концов он восстановится. Что жить без меня будет лучше, чем провести остаток жизни в тюрьме за убийство — и это если его не приговорят к смертной казни.
Учитывая то, кем является отец Монти, это более чем вероятно.
Но я начинаю понимать, что, возможно, недооценивала, как сильно он меня любит.
Любил меня.
— Звучит не очень хорошо, — говорит он, морщась. — Все прошло плохо?
Я тяжело вздыхаю. — Помнишь, папа был в плохом настроении, а я не хотела говорить ему, что мне дали коньки не того размера?
— Да. Они были малы на три размера, а ты все равно их использовала. И разбила свою чертову голову об лед.
Я киваю. — Все было примерно так же, только прошлой ночью было гораздо больнее.
— Черт.