Его руки скользят вверх по моим бедрам, проскальзывая под ткань его рубашки, пока он не сжимает мои бедра в своей твердой хватке.
— Я знаю, ты тоже это чувствуешь.
— Неважно, что я чувствую, — шиплю я, прижимая ладони к его груди, чтобы заставить его отступить, что он, к счастью, делает, хотя и всего на несколько дюймов.
— Ты не побежала к входной двери, Калли. Ты могла бы покинуть мою спальню и попытаться сбежать. Ты этого не сделала. Вместо этого ты искала меня.
Мои глаза сужаются, я чертовски расстроена тем, что он прав. Я даже не рассматривала возможность развернуться в противоположном направлении и попытаться покинуть квартиру, убежать от него.
Моя первая мысль была о нем. Что он делал.
Черт возьми.
— Ты знаешь, что я прав, красавица. Ты хочешь быть здесь прямо сейчас так же сильно, как ты нужна мне здесь.
— Ты сумасшедший.
— Да, я почти уверен, что это ни для кого не новость. — Его губы кривятся в подобии улыбки при этом заявлении, но что-то темное мелькает в его глазах.
Он потирает свою щетинистую челюсть, прежде чем опустить взгляд вниз по моему телу к моим голым, раздвинутым ногам, которые обхватывают его бедра. Его глаза останавливаются на месте соединения моих бедер, которое скрыто под тканью, как будто он может видеть насквозь.
К счастью, мой желудок урчит и напоминает ему, что мы оба сейчас находимся на его кухне не просто так.
— Мне нужно тебя накормить, — бормочет он, его глаза снова встречаются с моими, прежде чем он отступает к беспорядку посреди своей кухни.
Опираясь спиной на ладони, я наблюдаю за тем, как он работает, загипнотизированная тем, что этот темный рыцарь знает толк в кухне.
И вскоре я обнаруживаю, что он не только знает, как себя вести, но, черт возьми, он умеет готовить.
Поставив на обеденный стол две тарелки с яйцами-пашот и маффинами с авокадо, он возвращается за мной.
Я ожидаю, что он поможет мне спуститься, поэтому визжу от удивления, когда он стаскивает меня со стойки в свои объятия. Он несет меня к обеденному столу, где садится на стул, который сам выдвинул, сажая меня к себе на колени, обхватив рукой за талию.
— Мы не можем так есть, — возражаю я, борясь с ним.
Его свободная рука зарывается в мои волосы, оттягивая мою голову назад, чтобы я могла видеть его.
— Продолжай вот так прижиматься ко мне своей голой киской, и это не будет завтраком, который я буду есть, — стонет он мне на ухо, его губы дразняще касаются моей кожи.
Непреднамеренный бессмысленный стон срывается с моих губ при виде образа, который всплывает в моем сознании.
— Ты хочешь этого, не так ли?
— Деймон, — предупреждаю я, снова пытаясь выскользнуть из его хватки, но все, чего я добиваюсь, — это трусь о его очевидную эрекцию.
Его губы касаются моего уха, его горячее дыхание сбегает по моей шее, заставляя меня дрожать, и все это заставляет мои соски твердеть под тканью его рубашки.
— Я мог бы уложить тебя прямо здесь, на столе, и снова попробовать твою сладкую-пресладкую киску. Напомнить тебе, кому ты на самом деле принадлежишь. Это то, чего ты хочешь, Ангел?
Мои губы приоткрываются, чтобы ответить, в то время как голова и тело борются с тем, как я должна реагировать, но у меня нет шанса, потому что его зубы прикусывают мое ухо, посылая волну удовольствия, пронзающую мое тело, заканчивающуюся на клиторе.
— О Боже, — стону я, когда его язык ласкает укус.
— Скажи мне, что ты моя, — требует он, его рука скользит вверх по моему бедру.
Мои губы остаются плотно сжатыми, когда он поднимается выше, задирая ткань своей рубашки.
Мои бедра бесстыдно раздвигаются, когда костяшки его пальцев касаются моего холмика, и он стонет, как будто ему физически больно.
— Насколько ты мокрая, красавица?
Я не отвечаю, я не думаю, что кому-то из нас нужно слышать подтверждение того, что мы уже знаем вслух. Он и так должен чувствовать, как я намочила его штаны.
Я втягиваю воздух, ожидая, что он приблизится к тому месту, где я так отчаянно нуждаюсь в нем, но его прикосновения так и не происходит.
— Тебе нужно поесть, — говорит он, и его голос снова становится деловым.
Отпуская меня, он тянется вокруг моего тела за столовыми приборами и отрезает мне кусочек своего аппетитного завтрака, накалывает его вилкой и подносит к моим губам.
— Ешь, — требует он.
— Знаешь, я могу прокормить себя, — огрызаюсь я на него.
— Я в курсе. Ублажи меня.
— Почему я должна делать все, что ты говоришь?