Прислонившись к дверному проему, я наблюдаю за Лейкин и слушаю, как она поет, и на моем лице появляется ухмылка. Ее волосы завиты, макияж нанесен, а свободное платье с глубоким вырезом — это определенно не футболка и спортивные штаны, которые были на ней несколько минут назад. Но прежде чем я успеваю понять, что она задумала для себя, она открывает глаза и видит мое отражение в зеркале.
— Иисус Христос! — кричит она. — Какого хрена ты делаешь?
— Наслаждаюсь видом, — просто отвечаю я.
Приподняв бровь, она смотрит на меня, вынимает наушники и кладет их обратно в футляр. — Как долго ты там был?
— Достаточно долго, чтобы услышать, как ты распеваешь тексты песен, как будто расставания Тейлор Свифт — твои собственные.
Она усмехается. — Эти расставания — мои собственные. Не сжигай мою девочку, и о тебе не напишут песню. Просто и понятно.
Моя улыбка становится шире. — Говоришь, как настоящий Свифти.
— Тот факт, что ты даже знаешь, что такое Свифти…
— Эй, — говорю я, защищаясь, — у меня есть сестра.
Ее руки скрещены на груди, когда она оглядывает меня с ног до головы. — Угу. Я уверена, что ты кричишь I Knew You Were Trouble в своем грузовике по дороге домой с работы.
— Это хорошая песня!
Честно говоря, я даже не знаю, что это за песня. Я уверен, что слышал это в тот или иной момент времени, но, видя, как она хихикает над моей дурацкой шуткой, мне почти хочется ее послушать.
Почти.
Она подходит к своей кровати и садится, прежде чем сунуть ноги в туфли на каблуках. То, что я думал, что ей просто скучно и она переодевается, чтобы развлечь себя, определенно что-то другое.
— Что ты делаешь? — Нерешительно спрашиваю я.
Последнее, чего я хочу, это чтобы она откусила мне голову так же, как она почти откусила Кэму.
Лейкин смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова. — Собираюсь на вечеринку.
— Разве ты не должна быть наказана? — От меня не ускользнул тот факт, что я говорю, как родитель, но я не уверен, что хочу, чтобы она куда-нибудь отправилась в таком виде.
Она забавно хмыкает. — Хорошо, во-первых, тот факт, что у них даже есть возможность наказать меня, когда я совершеннолетняя, — это чушь собачья.
Тут я точно не могу с ней спорить, но она еще не закончила, поскольку продолжает, подходя и открывая окно в крыше.
— И, во-вторых, если они не хотели, чтобы я улизнула, им не следовало предоставлять мне такой легкий доступ. Кроме того, есть кое-что, о чем мне нужно позаботиться.
То, как она вылезает на крышу, показывает, что для нее это не в новинку. Ей слишком комфортно — она даже ни капельки не беспокоится о том, что каблуки и черепица плохо сочетаются друг с другом. Но что касается меня, то мне не нравится, что ее верх слишком сильно приоткрывается, когда она двигается определенным образом.
— Я действительно не думаю, что тебе следует этого делать, — пытаюсь сказать я ей, когда ее нога соскальзывает.
— Ты собираешься остановить меня?
Вопрос звучит скорее, как вызов, но если я что-то знаю об этой девушке, так это то, что это только подтолкнет ее еще больше.
Мои плечи опускаются от поражения. — Как будто я вообще смог бы.
Уголки ее рта приподнимаются, когда она оглядывает меня с ног до головы. — Полагаю, ты знаешь меня лучше, чем я думала.
Прежде чем я успеваю даже попытаться разобрать это утверждение, она закрывает окно в крыше, и звук ее каблуков, скребущих по крыше, эхом разносится по комнате. Я открываю его обратно и просовываю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как она спускается по шесту. Несколько секунд спустя она уже на земле и идет по подъездной дорожке.
Черт возьми.