И не собиралась ничего менять. Амелия не знала, какой мир ждет впереди, но, скорее всего, он будет еще более суровым, чем тот, в котором она жила, — жестокий, неумолимый мир ее отца.
Что бы ни случилось дальше, она не могла быть слабой. Больше нельзя.
Джерико углубился в лес. Хорн и Селеста недовольно заворчали, но последовали за остальными, причем Селеста бурчала что-то о клещах и комарах.
Сайлас с шумом зашагал рядом с Амелией. Она продиралась сквозь заросли, колючки цеплялись за голую кожу рук. Глубоко под пологом леса забрезжил солнечный свет. Амелия расправила плечи, отгоняя дрожь.
Сайлас взял большую палку и ударил ею по стволу шишковатого дуба.
— Неужели и это дерево тебя оскорбило? — проворчала Амелия. — Я уверена, оно не кусается.
Он пожал плечами и одарил ее наглой улыбкой.
— Я просто люблю что-нибудь бить.
— Не мог бы ты быть немного добрее?
— Зачем?
— Затем, что нам нужно сотрудничать, чтобы выжить, вот зачем. И это то, что делают хорошие люди.
— А кто сказал, что я хочу быть хорошим?
Амелия вздохнула.
— Быть придурком — не повод для гордости.
Он ухмыльнулся и ударил по другому дереву.
— Вполне, если справляться с этим на отлично.
— Что нужно сделать, чтобы ты стал относиться к людям по-доброму?
— Не знаю. Может быть, лоботомию.
— Ладно. Я сдаюсь. — Ее брат отличался резкостью и язвительностью, всегда был саркастичен, часто жесток. Когда-то она не замечала этого, но теперь не могла не обратить внимание. За долгие годы они отдалились друг от друга настолько, что она боялась, а вдруг разрыв оказался слишком велик, чтобы его преодолеть.
Но после террористической атаки на «Гранд Вояджер» Сайлас доказал, что все еще ее любит. Она увидела это в отчаянии, написанном на его лице, когда они с Микой ворвались в капитанскую каюту во время нападения Кейна — сразу после того, как она вонзила тому шприц в глаз.
Ей никогда не снилась та часть, когда она спасала себя, когда Сайлас пришел на помощь. Только кошмары — страх, пронизывающий до костей, Кейн, нависший над ней, его гадючьи глаза, когда он снова и снова причинял ей боль.
Амелия выкинула из головы мрачные мысли. Солнце светило сквозь листву, щебетали птицы. Она не могла позволить ночным кошмарам управлять ее явью так же, как они управляли ее сном.
— Пожалуйста, ничего не говори об этом. — Амелия показала рукой на карман, где, как она знала, Сайлас хранил мешочек и бутылочку с оставшимися таблетками.
Он закатил глаза.
— Я постараюсь сохранить это в тайне, когда в следующий раз в общем разговоре речь зайдет об эпилепсии.
— Помолчи, пожалуйста. Я серьезно. Хорн и остальные оставили бы меня в мгновение ока, посчитав, что я — помеха. — «Как и Габриэль». Но она не могла заставить себя произнести его имя вслух.
Сайлас ударил по очередному дереву.
— Кому какое дело до них? Джерико тебя не бросит. Он — все, что нам нужно.
— Возможно, — согласилась Амелия. — Но все же.
Она не сказала брату, что у нее осталось лекарств от эпилепсии всего на две недели. Только четырнадцать таблеток, которые поддерживали ее жизнь, не давали мозгу превратиться в кашу — таблетки, незаконно созданные для нее Декланом Блэком, ее отчимом. Потом у нее не останется ничего, кроме последнего инъектора для экстренной помощи.
После этого очередной приступ мог ее убить.
К ним с другой стороны, ловко перешагивая через упавшую ветку, подошла мать. Она коснулась плеча Амелии.