Да, она понимала, что такие дела быстро не делаются, что внедрённые агенты иногда годами ждут своего часа. И всё равно, стали закрадываться сомнения, что это дело им с бабушкой по зубам. Здесь таланта артефактора мало, здесь больше решают знакомства и связи. Связи, которые оборвались со смертью Питера Крофа, который, кстати, тоже этим всем не неделю и даже не месяц занимался.
И где обещанный Управлением «человечек или не человечек», который, как говорила бабуля, расследует это дело параллельно? Так и «расследует параллельно»? Это тоже наводит на определённые мысли. Если до сих пор не объявился — или объявился, но не обозначил себя, — значит, и не собирается это делать.
Разнообразие вносили беседы и дружеские перепалки с Кольдером. Тот взял за правило появляться пару раз в неделю, иногда что-либо приносил на продажу, иногда просто поболтать. Просто ли? Кажется, внешне пустозвон и ловелас составил своё впечатление о степени знакомства Алексинты с артефакторикой.
Нет, о том, что она — урождённая Рейнин со всеми их талантами и умениями, вряд ли догадывался, но то, что её знания артефактов гораздо выше бытового уровня, понял. Приносимые им вещи становились сложнее и сложнее. Подозрение, что он и есть тот «человечек или не человечек», крепло. Ведь оборотень не человек же? Как и намекали бабуле в Управлении.
— Алекса, — с некоторых пор они перешли на ты, — есть у меня один знакомый. А у него есть вещь, которую он хотел бы продать, — вроде бы небрежно начал разговор Кольдер.
И что это? Очередная проверка или… все проверки пройдены и начинается дело?
— Стоящая вещь? — проверка или дело, но из роли нельзя выходить до конца. Не хочет открываться, и не надо, она вот тоже не спешит это делать.
Оборотень замялся. Странное для него состояние, как успела узнать Алекса, сомнения — настоящие сомнения, а не наигранные — ему не свойственны.
— Я не знаю, что у него. Просто сказал, что нужно сбыть вещицу. Какую, не сказал.
— Пусть несёт, если вещь стоящая, почему бы и не взять, — именно так, обыденно и беззаботно. Ведь не ждёт ничего особого, правда?
Оставалось надеяться, что чувствительный оборотень не заметил, как ёкнуло сердце. Начинается? Очень на то похоже.
Появились Кольдер со своим знакомым только к вечеру на четвёртый день после памятного разговора. Не могли прийти раньше? Или же подогревали интерес? Если последнее, то это удалось в полной мере. Нервное ожидание Апексинты было готово перерасти в панику. А вдруг и с оборотнем что-то случилось? Вдруг и эта ниточка оборвётся? Наверное, пора писать рапорт в Управление, что для оперативной работы она совсем не годится. Останавливали бабуля и Илинга. Достойная леди размахивала своей клюкой и ругалась, мол, совсем нетерпеливая стала молодёжь. Илинга тянула ручонки и улыбалась своей маме. Что будет с девочкой, если Алексу отстранят от дела? Ведь объяснили же, что малышка тоже играет здесь немалую роль, и она в любом случае останется, даже если Алекса сдастся и уедет.
— Прекрасная Алексинта! — Кольдер вытащил из петлицы цветок и вручил его девушке. — Как же я рад видеть вас вновь! Я скучал.
«А уж я-то как скучала! Заставил меня поволноваться. Гадкий, гадкий, гадкий оборотень!» — так и хотелось сказать Алексе.
На языке вертелось ещё много чего, но сказала она совсем другое.
— А, Кольдер, это ты? Опять за своё? Ничто-то тебя не изменит, шальная псина.
— Да, я псина! Да, немного шальная. И этим горжусь, — подбородок оборотня напыщенно взметнулся вверх, голова немного повернулась в профиль, демонстрируя девушке наилучший ракурс восприятия.
— Всё такой же, — безнадёжно махнула рукой Алекса, в очередной раз принимая его игру. — Лучше бы вспомнил об элементарных правилах приличия и представил своего спутника.