— Маменька зовут! — воскликнула в притворном ужасе, подхватила подол и поспешила в гостиницу.
— Я буду ждать! — крикнул он.
Я обернулась и прижала палец к губам.
Идиот.
Ухажёр счастливо закивал, сияя, как начищенный сапог. Ну и отлично. Ночная прогулка охладит тебя, парнишка.
Оказалось, матушка всё же смогла уговорить Нику поселиться со мной в одном номере. Выезжать надо было на рассвете. Прекрасно. За слугами и багажом уже послали помощников, и я отправилась в нашу комнату.
Доменика, стоя перед зеркалом в одной сорочке, расчёсывала длинные золотые локоны, а я валялась на кровати, закинув руки за голову и улыбалась. Несмотря на всё ворчание сестрицы, гостиница оказалась чистой и вполне благоустроенной: просторная комната на два окна, прихожая, будуар и даже ванная комната с мраморной ванной, вода в которую подавалась по трубопроводу. А ещё — электрические лампы. Да даже королю было бы не стыдно остановиться здесь!
Вместо драпировки на стенах были наклеены новомодные обои в сиреневую полосочку. На полу лежал пушистый ковёр. Ну чем же не красота? Самым худшим в этой комнате была моя сестра. Интересно, ей когда-нибудь надоедает ныть?
— Если ты сейчас же не закончишь чесаться и не погасишь свет, клянусь, утром проснёшься с причёской как у принцессы Алессандры, — бросила я.
Не то, чтобы я уже хотела ложиться спать, просто вид златовласой куклы раздражал.
— Ты невозможна! — фыркнула Ника. — Быстрей бы уже ты замуж вышла.
И наградил же Бог сестрой!
— Я считаю до десяти. Ты меня знаешь, слово я сдержу. Раз.
— Я маменьке расскажу, как ты…
— Два.
— Перестань, Ирэна! Ты не имеешь права…
— Три.
— Только попробуй!
— Девять. Мне надоело считать, Ника.
Она зашипела, как ужаленная змеёй кошка, и выключила свет. Поворчала ещё, заплетая пышные волосы в толстую косу, легла, демонстративно отвернулась к стенке и натянула одеяло.
Несправедливо. Согласна. Но, в конце концов, Ника младше меня на два года, так что должна слушаться. Ну ладно, признаюсь. Да, я завидовала её шевелюре. Не без этого. Мне приходилось пользоваться шиньоном, после того как, подражая той самой Алессандре, я остригла себе волосы в шестнадцать лет. Очень коротко остригла. Чуть ниже ушей. Ух и скандал же был дома! Хорошо хоть отцу никто не сообщил о происшествии: каждый боялся, что за мою девичью красу спросят именно с него. Но, справедливости ради, замечу, что таких роскошных волос, как у сестрицы, у меня и в лучшие годы не было.
За окном начал накрапывать дождик. Интересно, рыжий нахал уже пришёл? Стоит, наверное, под яблоней, ждёт…
Я улыбнулась, положила руку под щёку и сладко заснула. И снился мне печальный мокрый парень в бушующем море, сидящий в плетеной корзине с яблоками и мрачно ими похрустывающий.
Проснулась я от того, что кто-то тихонько шебуршал в окне. Открыла глаза и уставилась в темноту. Дождь унялся, и комнату заливал холодный лунный свет. Большая тёмная фигура загораживала оконный проём, бросая тень через всю комнату. Рама была закрыта на заглушку, но латунная ручка медленно-медленно поднималась наверх.
С сильно бьющимся сердцем я вглядывалась в тёмный силуэт взломщика. Вор? Убийца? Благородный разбойник? Мой рыжий не дождался суженой?
Да, но откуда бы он мог узнать, в какой из комнат меня поселили? Он и имени моего не знает…
Или…
— Доменика! — прошептал тот.
Ну, конечно. Кто-то сообщил ему, где ночует Ника. Глупо было называться именем сестры, но как удержаться от шутки?
Эх, повезло ей, что она ночует со мной, а не одна. Вот был бы конфуз!
— Доменика! — громче повторил парень и спрыгнул на пол, хлюпнув сапогами.
Видимо, промок основательно.
Сестра приподнялась на локте, щурясь в темноту.
— Вот ты где! — обрадовался рыжий.
Зря.
Ника истошно завизжала. Я уткнулась в подушку, хохоча. Гостиница начала просыпаться.
— Тише-тише, — зашептал ошалевший парень, замерев. — Я, видимо, окном ошибся…
Ника в праведном гневе вскочила, запахнулась в одеяло, подбежала к включателю и повернула его. Её зелёные глазки метали молнии.