Но было уже поздно. Свет потух и заиграла музыка — началось действие.
Оказалось, Соню посадили на деревянное возвышение, выполненное в виде дворца. Она искусно плакала, вытирая свои огромные слёзы белым платком.
Это была настолько прекрасно, что я видела никого, кроме её. Как и Кирилл, кажется, не видел никого кроме нашей дочери.
Всё происходящее казалось настоящей сказкой. Я даже на секунду забыла о том, что рядом сидел Покровский и просто наслаждалась моментом, как внезапно послышался треск.
Декорация, на которой находилась дочка, задрожала, не выдерживая пришедшего на неё веса. Дети, напугавшись, замерли, а Соня, поняв, что вот-вот упадёт, громко закричала:
— Мама!
Я хотела броситься на сцену, чтобы спасти дочь, но не успела — Кирилл среагировал быстрее. Подбежав к декорации, он уже хотел снять Соню, как большой фанерный лист стал падать, потянув за собой стойку, на которой находилась дочка.
Последнее, что я помнила, как Покровский схватил Соню и вместе с ней рухнул на пол, прикрыв ребёнка своим телом от больших балок.
Глава 9.
/Кирилл/
— Как ты себя чувствуешь? — первое, что я услышал, придя в себя в небольшой светлой палате. — Где-то болит? Я так за вас испугалась.
Желая ответить, я почувствовал, как раскалывается голова, а к горлу подступает невыносимая тошнота. Видимо, неприметная декорация к детскому спектаклю неплохо так приложилась к моему затылку.
Стараясь подняться на локтях, я обессиленно рухнул обратно на кровать — руки и ноги казались ватными, мешая полноценно двигаться.
— Не вставай! Тебе нужен покой, — тот же нежный женский голос. Только сейчас я понял, что он принадлежал Вите.
— Как Соня? — прошептал, снова закрыв глаза. — Надеюсь, весь удар пришёлся на меня.
— С ней всё в порядке, — я слышал, как она волнуется, хоть и пытается это скрыть. — Несколько ссадин и синяк. Если бы не ты, боюсь представить, что бы было…
Когда я услышал треск декораций, впервые почувствовал, как сильно сжимается сердце от мысли, что Соня может пострадать.
Говорят, существует «материнский инстинкт», а есть ли «отцовский»? Когда ты понимаешь, что любишь ребёнка просто за то, что он есть? Когда чувствуешь невыносимое желание защитить его, не задумываясь о собственной безопасности?
У меня не было ответов на эти вопросы.
Единственное, что я понял, пока бежал на сцену — что не могу допустить, чтобы Соня пострадала. Плевать на съёмки, плевать на руку, которая ещё не до конца восстановилась после прошлого неудачного приземления на площадке. Я должен был её спасти.
И, кажется, мне это удалось.
— Ты сама как? — тихо спросил я, приоткрыв глаза. — Надеюсь, не сильно плакала, переживая, что я могу не выжить? Хотя… Я бы многое отдал, чтобы на это посмотреть.
— Дурак, — устало усмехнулась Вита, не сводя с меня взгляда. — Думаю, на голове появилось пара новых седых волос.
— Это прекрасный повод сменить имидж, — мне было больно смеяться, но я не мог ничего с собой поделать. — Думаю, тебе бы пошёл рыжий.
— Чёрный, — Вита недовольно сморщила нос. — Давно хотела купить метлу и новый чудотворный крем.
— Чудотворный крем? — удивился я, через силу улыбнувшись.
— Да. Намазаться им вечером, раздеться догола и улететь, как Маргарита, на бал к Сатане, — она тяжело вздохнула. — Но это лишь глупые фантазии. Раньше я могла попадать в этот мир через романы, но сейчас, к сожалению, даже это стало мне недоступно.