Я снова смотрю на нее, дуясь.
— А это обязательно?
— Ты ничего не обязана делать, — говорит она, покачивая бедрами и пятясь к танцполу. — Но ты упускаешь один из величайших жизненных опытов. — Затем она поднимает руки в воздух, когда достигает края танцпола, раскачиваясь под басовую песню. — Танцуй, как будто никто не смотрит! — кричит она, перекрикивая музыку, а потом начинает трясти головой, как обдолбанная панк-рок-цыпочка.
Я жду, что кто-нибудь посмеется над ней, но быстро понимаю, что никому нет дела до того, что делают другие. Все слишком сосредоточены на себе, как и я.
Поэтому, глубоко вздохнув, я выпиваю свою порцию и неуверенно направляюсь к танцполу.
Мне требуется несколько минут, чтобы согреться и расслабиться, но я добираюсь. В танцах есть что-то бодрящее, как будто завтра не наступит. С каждым смехом, покачиванием бедер, взмахами рук я все больше чувствую себя другим человеком. Раскованнее. Еще смелее. Кем-то, кто живет жизнью, а не просто существует в ней.
Поэтому я продолжаю танцевать.
Я танцую до боли в ногах.
Пока они не покрываются мозолями.
Пока я не устаю настолько, что не могу думать.
К тому времени, как мы с Индиго возвращаемся в отель, я вся мокрая от пота, чертовски усталая, но с широкой улыбкой на лице, полностью под кайфом от жизни.
— Ты выглядишь такой счастливой, — замечает Индиго, когда мы лениво идем по коридору к нашему номеру.
— Я счастлива. Как будто очень, очень счастлива, — говорю я, когда она кладет голову мне на плечо и всем своим весом наваливается на меня.
Я делаю то же самое в ответ, и мы хихикаем.
— Я слишком устала. Держи меня, — хнычет она сквозь наше хихиканье.
— Ни в коем случае. Ты держи меня. Это ты заставила меня танцевать.
— Ну, это ты отказывалась остановиться.
Как раз в тот момент, когда мы собираемся поменяться, мой телефон вибрирует в кармане. Мне не нужно смотреть на экран, чтобы узнать, от кого это сообщение, потому что есть только один человек, который может написать мне в этой поездке.
Кай: Я все еще жду фотографии. И не говори, что у тебя нет хороших, потому что я на это не куплюсь. Тебя не было больше двух месяцев, и не может быть, чтобы ты еще не сделала хороших фотографий.
Я: Что за давление? Это начинает меня напрягать.
Кай: У тебя стресс??? Подумай о том, какое я испытываю напряжение. Ведь я так ничего и не получил от тебя, кроме нескольких сообщений, и, насколько я знаю, это могла быть даже не ты.
Я: Ничего себе, какая у тебя богатая фантазия.
Кай: Спасибо. Я и сам этим горжусь.
Я: Ну извини, что лопнула твой потрясающий пузырь истории, но это была все-таки я. Старая добрая Иза.
Кай: Докажи. Пришли мне самую потрясающую фотографию, которую ты сделала до сих пор. Только так я тебе поверю.
— Я думаю, он просто хочет твою фотографию, — бормочет Индиго, читая сообщения из-за моего плеча.
— Сомневаюсь.
Я: Сейчас не могу. Извини.
Кай: Я серьезно разочарован. Я надеялся, что ты, наконец-то, пришлешь мне ее, чтобы я мог развлечься на этой дурацкой вечеринке.
Я: Во-первых, с какой стати моя фотография будет развлекать тебя? А во-вторых, если ты на вечеринке, почему тебе скучно? Разве не поэтому люди ходят на вечеринки? Чтобы они были нескучабельными?
Кай: Нескучабельными? Хм… я не совсем понимаю, что это значит.
Я: Эй, не издевайся над моими потрясающими выдуманными словами. Я много работаю над ними.
Кай: Вообще-то, я помню. Ты всегда была забавной.
Я: Это потому что я смешная девочка. Я думала, ты это уже знаешь.
Кай: Я знаю… Всегда знал. А теперь пришли мне что-нибудь забавное, чтобы я стал нескучабельным.
Я: Только если ты скажешь «пожалуйста».
Индиго хихикает.
— Срань господня, Иза, ты же флиртуешь с ним.
Мои щеки вспыхивают.