Быстро улыбаюсь ей и проскальзываю за занавеску, занимая место на жесткой скамье напротив нее.
— Ты быстро добралась, — говорит она, пододвигая бокал ко мне. У нас всегда есть договоренность: тот, кто приходит первой, должен заказать любую выпивку, и вторая должна ее выпить, несмотря ни на что. Сегодня это похоже на какой-то фруктовый мартини, который мне вполне нравится.
— Торопилась напиться, — говорю я ей, берясь за тонкую ножку бокала. — Ваше здоровье.
Мы обе поднимаем бокалы, деликатно чокаясь ободками, не проливая ни капли.
— Что ж, тогда выпьем за то, чтобы напиться, — говорит она. — И за наши последние экзамены.
Я делаю глоток напитка с клюквой и чем-то еще, настолько крепкого, что кашляю.
— Да, — говорю я, пытаясь прочистить горло. — Возможно, нам следовало подождать с гулянками, пока не закончим.
— О, да пофиг, — говорит она, отмахиваясь от меня и залпом допивая остатки своего напитка. Она может пить скипидар1 и не вздрагивать. — Ты сдашь экзамен, как всегда. Можешь даже явиться пьяной, все равно сдашь на «отлично».
— Хорошо, но экспериментировать и выяснять мы это, конечно, не будем.
Мы с Элль познакомились в первый день на уроке аккадского языка, когда она спросила, кто мой татуировщик, и после этого быстро подружились, нам нравилась одна и та же музыка, мы ходили на одни и те же концерты, а иногда и приставали к одним и тем же парням (я всегда уступаю ей, потому что это не стоит борьбы… пусть развлекается). В детстве у меня никогда не было много близких друзей. Всегда что-то держало меня на расстоянии от всех остальных, по моей инициативе или нет, не знаю, но я так близка с Элль, как никогда ни с кем не была, кроме своих родителей.
Она заправляет свои короткие, обесцвеченные светлые волосы за уши, ряды сережек играют в тусклом свете, и бросает на меня хитрый взгляд.
— Ты в порядке?
Я одариваю ее короткой улыбкой.
— Да. А что? Помада размазалась?
Она качает головой.
— Нет. Ты будто запыхалась и дрожишь.
Она протягивает руку и проводит пальцами по татуировке на моем правом предплечье, надпись «снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого». Знаю, это клише — набить цитату Эдгара Аллана По, но меня зовут Ленор2, так что… я опираюсь на то, что мне было дано.
— Ты замерзла, — говорит она мне, отдергивая руку.
— Мне всегда холодно, — напоминаю я ей, хотя прямо сейчас чувствую, что внутри у все горит, как будто моему сердцу слишком жарко. — Я в порядке. Просто немного испугалась.
— В смысле испугалась? — громко спрашивает она, ее глаза расширяются. Элль волнуется из-за всего на свете.
— Ты опять скажешь, что я параноик.
— Давай тогда я сама решу, что сказать. Что случилось?
— Ничего не случилось, — говорю я ей, одергивая рукав своей желтой клетчатой рубашки так, чтобы он прикрывал руки. — Я думала, что за мной следят.
— Вероятно, так оно и было.
— Спасибо.
— Хватит уже везде ходить пешком, — говорит она. — Просто закажи Убер.
— Элль, я прошла пешком всю дорогу до Хейт, — довольно много. — Это было самое оживленное место в мире. Я была в безопасности. Кроме того, такси недешевая роскошь.
Она закатывает глаза, ее зеленые тени для век сверкают.
— Как будто ты не можешь себе этого позволить. Родители же говорили тебе, что будут платить за такси, пока ты не купишь машину.
— Я не хочу наглеть.
— Отлично. Тогда ты оплачиваешь следующие напитки, — она постукивает своими черными ногтями по столу, выжидающе глядя на меня. — Ты же сэкономила немного денег, пройдясь пешком.
Теперь моя очередь закатывать глаза.
— Хорошо.
— Лучше сделай это до того, как появится Мэтт.