Оборачиваюсь, наблюдая, как две фигуры направляются к дому на берегу моря.
Мой дом.
Где живут мои родители.
Внезапно страх становится реальным.
Я кричу, бегу за ними, мои маленькие ножки слишком медлительны, а потом я падаю, ползу, наблюдая, как фигуры исчезают в доме, который охвачен пламенем.
Кричу, ползу и продолжаю тянуться вперед.
Луна меняет положение на небе, поднимаясь передо мной.
Красные слезы стекают с полумесяца.
Льется кровь.
И продолжаю ползти, пока не оказываюсь прямо у пламени, пока я сама не становлюсь пламенем.
Я — пламя.
Тонущее в лунной крови.
Погружаюсь в красное.
Вниз, вниз, вниз.
И затем…
Просыпаюсь.
Сон рассеивается, как туман.
Я лежу на боку в темноте, связанная по запястьям и лодыжкам, моя кожа ноет от грубой веревки, кляп врезается в уголки рта.
Я одна.
Но не совсем.
Есть что-то… еще.
Что-то ползет по моим ногам.
По спине.
В мои волосы.
По моему лицу.
Я приглушенно кричу из-за тряпки, и пытаюсь сесть, кружусь, катаюсь по полу, чистый ужас разрывает меня на части. Я борюсь с веревками, все еще чувствуя, как крошечные шершавые штучки касаются моих ног, скользят по коже.
Дверь в комнату внезапно открывается, и в столбе мерцающего света появляется широкоплечий силуэт Абсолона.
Он включает свет над головой, и у меня от этого горят глаза.
Мне удается отвернуться как раз вовремя, чтобы увидеть, как пауки убегают в клубах черного дыма, исчезая в деревянных досках.
Снова кричу, пытаясь вырваться, но я все еще привязана к стене веревкой, и тогда Абсолон хватает меня за талию и тянет вверх, неся, пока не сажает на деревянный стул, до куда достает веревка.
Он смотрит на меня с удивлением, как будто это забавная история, но я все еще чувствую их на себе, кричу, извиваясь на стуле, сердце бешено колотится.
— О, пожалуйста. Успокойся, — говорит он мне, кладя шокирующе холодную руку мне на плечо, но это никак не успокаивает. — Или тебя и к стулу привязать?
Я рычу на него, пытаясь пнуть по яйцам.
Он обхватывает мою икру рукой, впиваясь ногтями, и рычит в ответ.
— Хорошо, — хрипло говорит он. — Сама выбрала.
Он берет веревки и быстро справляется привязывает мои руки за спинку стула, разводя мои ноги, привязывая каждую лодыжку к ножкам стула.
Затем он отступает назад, одаривая меня взглядом, полным явного неодобрения.
— Ты могла бы облегчить себе жизнь, Ленор, — говорит он. — Знай, что я тот, кто может спасти тебя в конце концов.
— Пошел ты, — пытаюсь сказать я сквозь кляп.
— Что говоришь? — спрашивает он. Затем наклоняется, и я улавливаю его запах, похожий на запах роз, табака и кедра, запах, который наполняет каждую мою частичку. Мое сердце бьется сильнее, а кожа покрывается жаром.
Он вынимает кляп, и я хватаю ртом воздух, двигая челюстью, все болит.
Потом смотрю ему прямо в глаза.