— Невероятное внушение. А ты знаешь, что ожидает тебя по прибытии в купол-инкубатор?
— Нет. Но уверена, меня всему научат.
— Верно, они тебя всему научат, — пробормотал он. Аксель отвернулся от Лауры. — Ты действительно ничего не знаешь.
— Не знаю, чего ты ожидал. Я была соуром, и единственная моя задача — присматривать за детьми и убирать за ними.
— В Пустоши родители сами занимаются своими детьми.
— Родители?
— Это понятие я не готов сегодня объяснять. — Аксель сбросил ботинки и снял рубашку, оставшись в майке, обтягивающей торс. Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь внимание.
— Почему ты такой бугристый? Это отклоняющиеся от нормы гены тебя уродуют?
Аксель уставился на Лауру, потом осмотрел себя.
— Бугристый? Я самый подтянутый мужчина в моей шайке.
Она нахмурила лоб.
— Но твой живот. На нём линии. — Да и его руки были неестественно толстыми.
Губы Акселя дёрнулись.
— Это называется мускулами. Уверен, ты уже видела раньше кого-то в хорошей форме.
— Никто из соуров в моём Улье не похож на тебя. Женщинам присущи нежные тела.
Это замечание заставило его пристально посмотреть на Лауру. Довольно долгое время.
— Насколько же вы уединённые? Ты когда-нибудь видела голого мужчину.
Аксель потянулся к поясу.
Лаура покачала головой.
— В Улье нет мужчин. Лишь иногда кое-кто приезжает, но всё это происходит под пристальным вниманием.
Конечно, она видела мальчиков, которые были под её опекой, с червями между ног, которые были наиболее заметны при мочеиспускании на открытом воздухе.
Аксель вытащил ремень из петель и бросил его на бумаги, которыми были завалены коробки.
— Сколько тебе лет?
— Думаю, двадцать семь.
Трудно вспомнить, когда не ведётся счёт дням рождениям. Лаура знала лишь, когда ей исполнилось восемнадцать. Тогда Академия передала её в Улей, но Лаура продолжила считать времена года.
— Выглядишь младше.
— А тебе сколько? — не удержалась она от вопроса.
— Тридцать с небольшим.
— Выглядишь старше, — выпалила она.
Один уголок его губ дёрнулся.
— Большое спасибо.
Лаура покраснела и едва снова не начала опровергать сказанное. Ей удалось сдержать слова, которые признали бы, что он выглядит очень мило. Хотя, «мило» звучало как-то скучно. От взгляда на Акселя в теле Лауры происходило что-то странное. Тепло и дрожь. Скорее всего, виновником этому являлся страх.
Аксель погасил свет, и Лаура оказалась в кромешной темноте, пока не привыкли глаза. Она не видела Акселя, но ощущала, и по тому, как прогнулась кровать, поняла, где он был.
— Что ты делаешь? — пропищала она.
— Залезаю в кровать.
— Но в этой кровати я.
— Знаю и надеюсь, что ты не пинаешься во сне.
Этот намёк заставил её воскликнуть:
— Я не могу с тобой спать.
— Ну, и не спи, а я на пару часиков отключусь.
Лаура сидела с открытыми глазами. В комнате была не абсолютная темнота, в окна лился тусклый свет. Аксель устроился поверх одеял, на спине, руки покоились на груди.
— Ты не можешь здесь оставаться.
В Улье существовали строгие правила по поводу отношений. Во главе списка был пункт о запрете деления с кем-то ложа.
— Я остаюсь, так что можешь лечь на свою половину и смириться.
— Ты занимаешь больше половины пространства.