12. Вечный сон
Я присмотрелась к улыбающемуся подростку. Что-то подсказывало мне, что его назвали в честь отца. С матерью я успела свести непродолжительное знакомство. Вера говорила, что отомстит. Мила, знавшая их обоих немного с другой стороны, нахмурилась.
– Зачем это Вере? – Кого бы в своей смерти ни винила девушка, это точно был не этот сидящий на земле пацан.
– Затем, – я вздохнула, – Вера показала тебе своего сына, но не показала его отца, потому что ты бы его узнала. Тимур – брат твоего Игоря по отцу. Ради жизни этого на алтарь должны были положить твоего. А когда не удалось, отомстили.
Хранительница замотала головой.
– Она не помогала вам с Катей, она вела вас к могиле. Вам – смерть, им – дети.
– Отец говорил, мы уедем, – веселье подростка сменилось грустью, – а вместо этого умер. И мама. Эта сука там была. – Ненависть прорвалась сквозь пелену апатии, наброшенную Милой, взгляд светло-ореховых, как у матери, глаз ожег меня злобой. – Я вернулся, а они умерли. Я видел эту… – Он указал на меня рукой, которая тут же бессильно упала. – Эту суку и колдуна. Ничего… я еще… я… – Парень уставился на одиноко торчащий из травы одуванчик и затих.
– Он хотел отомстить? – Я повернулась к Марику. – Этого ты боялся? Не меня, а за меня?
– Да, – мальчишка кивнул, – я не знал всего и помогал ему, еду носил, а потом… – он повесил голову, – стало поздно. Если бы все вскрылось… Я же не знал, он потом рассказал. Меня бы обвинили. Тим – мой друг, я думал, он выделывается, месть и все такое, ну, знаете, как бывает… А он всерьез. – Мальчишка путался, дрожал и очень хотел, чтобы мы поняли.
– А сегодняшний «лишенный», – Мила щелкнула пальцами перед созерцающим растения парнем, – тоже твой?
Откликнуться ей не пожелали.
– Нет, – закричал Марик и даже привстал, Веник положил ему руку на плечо, – могу на камнях поклясться, мы ничего не знали. Он был со мной, мы хотели поглазеть на посвящение, но Тим увидел вас, – он посмотрел на меня, – и взбесился, твердил, что убьет, я испугался, когда потерял его в толпе.
– Тогда возможно… – начала хранительница.
– Нет! – снова крикнул парень. – Сами подумайте, от голой пяди до трех сосен минут двадцать быстрого бега. Он бы не успел ни вынырнуть, ни вернуться обратно. Да и где бы он зверочеловека достал? Он хотел убить. Ее. Сам
Не Видящего, он его даже не знает. Ну, почему вы не ушли сразу? Я как увидел вас в столовой…
– Низшие, – прохрипела пришедшая в себя явидь, – малой, ты вроде не дурак, почему сразу не сказал? Глядишь, у твоего папаши было бы сейчас одним глазом больше. – Она махнула лапой.
– Я дал Тиму слово. – Голос сорвался на фальцет.
– Похвально, – Пашка встала, – надеюсь, ты не пожалеешь об этом ни через день, ни через год.
– «От голой пяди до трех сосен»? – повторила я задумчиво.
Хранительница вздохнула, а парень сжался.
– Это выход, – пояснил мне падальщик, – самостоятельный, всеми забытый выход для детей. Заблудиться в трех соснах, да не в любых, а строго определенных, и найтись уже в нашем мире. Даже сейчас, уверен, эта лазейка открыта. Их пожарная лестница на случай беды. Я прав?
Хранительница не ответила, а, прищурившись, спросила:
– Кто еще знает о выходе?
– Я хотел домой! – очнулся Тимур. – Вернулся, а они умерли. Я убежал. Далеко. Бежал, пока не оказался здесь. Опять. – Его плечи мелко затряслись, он засмеялся. – Я ходил домой, а Марк ходил на свидание! С девчонкой! Настоящей! Ха–ха!