— Я искала выход! Я уж точно не устанавливала этот глазок между твоей каютой и своей тюрьмой.
— Вряд ли это была тюрьма, — защищался он. —В этой спальне был самый удобный матрас на всем корабле. Стоил целый один кристалл…
— Дверь заперли снаружи!
— Только для того, чтобы уберечь тебя от причинения себе вреда. Ты угрожала прыгнуть в океан посреди шторма, чтобы попытаться, хотя это невозможно, доплыть до берега.
— Чтобы избежать такой отвратительной участи, как та бедная проститутка, которая должна была страдать под тобой.
Себастьян запомнил эту встречу, потому что его так возбудила женщина в соседней комнате, что он выбрал проститутку с такими же волосами и горящими зелеными глазами. Он насладился ею, а затем наполнил каждое ее отверстие тем исключительным энтузиазмом, который он испытывал по отношению к этой конкретной заключенной.
Когда он смотрел, он смотрел на стену, которая разделяла его, не зная, что она была прижата к тому самому глазку, который они использовали, чтобы следить за своими пленниками, наблюдая за ним в ответ. Будь он проклят, если из-за этого каждая капля крови не попала прямо ему в пах.
К счастью, он потратил двадцать лет на то, чтобы научиться ставить безразличие выше любых других эмоций, при взаимодействии с миром.
— Чтобы прояснить ситуацию, мне интересно, что в моем выступлении тебя так оскорбило?
— Вся эта чертова сцена меня оскорбила, — воскликнула она. — От начала и до конца.
«Я понял тебя», — подумал он, раскрывая улыбку Чеширского кота.
— Должен задаться вопросом, миледи, если вы нашли увиденное настолько оскорбительным, как утверждаете, то зачем было смотреть всю картину?
На самом деле было жестоко молчать, пока она бормотала и искала ответ, которого, скорее всего, не понимала. Но открытие было слишком восхитительным, чтобы не полакомиться несколько минут, прежде чем пожалеть ее.
— Нечего стыдиться, графиня, внутри каждого из нас есть что-то вроде вуайериста… видимо, кто-то один больше, чем кто-то другой.
— Я не…
— Однако у меня есть спорный вопрос,— он поднял палец. — Никогда эта женщина – или любая женщина из моих близких знакомых, если уж на то пошло – никогда не страдала из-за этого процесса. Если вы внимательно присмотритесь, вы заметите, что я доставил ей удовольствие, как минимум дважды, прежде чем позволил себе свое. Для меня это предмет личной гордости.
Обхватив себя руками за талию в явно защитном жесте, Вероника все еще не уступила его превосходной точке зрения.
— Таким женщинам, как она, платят за то, чтобы тешили эго мужчины. Они умеют разыгрывать свое удовольствие не хуже любой жены.
Он не упустил из виду ее нечаянное признание, но плавно избежал придирок.
— Я заплатил женщине, чтобы она погладила многие участки меня, мадам, но мое эго никогда в этом не нуждалось.
— Теперь я верю, — язвительно сказала она. — Хотя я полагаю, что твоя завышенная самооценка не позволяет тебе представить, что женщина могла симулировать удовольствие от твоего внимания.
— Со мной никогда такого не случалось.
— Вам никто не признается, — бросила она вызов. — Но я знаю, что есть способы сделать так, чтобы удовольствие выглядело как настоящее.
— Конечно, — согласился он. — Но есть способы узнать это, поэтому многие мужчины игнорируют это либо из-за невежества, либо из-за простого эгоизма. Это невозможно изобразить.
— Если ты так говоришь, нет проблем.
— Если мужчина просто ищет лживых визгов, то его наверняка можно обмануть, — признал Себастьян, понизив голос и наклонившись к ней. — Но, как и у многих диких существ, желание женщины часто передается невысказанными, неконтролируемыми сигналами. Взять, к примеру, расширение ее глаз. Набухшие от крови губы и напряжение сосков. Ее дыхание участится, а нежные ноздри раздуются.
Себастьяну очень нравилось, что она изо всех сил старалась размеренно дышать и прижимать полные губы к зубам.
— То же самое можно было бы сказать и о испуганной женщине, как о возбужденной, — сказала она хриплым от ощущения и напряженным от волнения голосом.
— Если по реакции женщины, я не могу определить, возбуждена ли она, то бесспорно, что ее пол покажет все.