Когда она начала корчиться, пытаясь спастись, давление его пальца ослабло, но он не покинул ее. Он медленно спускал ее вниз, возвращая ее от края и позволяя ей плыть по меньшим волнам, пока они толкали ее обратно к берегу.
Вернувшись в себя, оборванная и полуутонувшая, Вероника поняла, что Себастьян сдержал свое слово. Он не прикасался к ней ничем, кроме губ и одного пальца.
Один волшебный палец.
Однако она прижалась к сильной колонне его тела, как будто он был единственным, что удерживало ее от того, чтобы потеряться и пропасть.
Поняв, что она цепляется за него, как смешная дура, она высвободилась от него, неожиданно неуверенная и застенчивая.
Его руки дернулись, словно пытаясь удержать ее на месте, но он не дотронулся до нее.
— Боже мой, — если бы ей пришлось приписать слово его тону, это было бы “чудом”. — Я был во всех местах, утверждая, что я чудо в этом мире. Я имел дело с сокровищами, в существование которых вы даже не поверите. Я посещал галереи и музеи с великими людьми, имена которых хотелось бы услышать. И никогда в этой жизни я не видел ничего более прекрасного, чем твое тело, выгнутое в кульминации.
У нее вырвался сдавленный смешок, и она положила руку ему на грудь, чтобы остановить поцелуй, который он намеревался нанести ей в губы.
— Вам не нужно мне льстить, — заверила она его.
Он издал жалобный звук.
— Я никогда не льстил вам, графиня. Если бы я был скульптором, я воссоздал бы это, чтобы вы могли со мной согласиться. Но, увы, я родился без таланта в этом отношении.
Она не могла быть в этом так уверена. В его руках она была не чем иным, как бескостной, бесформенной кучей, и с неисчислимым мастерством он…
Ну, он преобразил ее.
Осознание было горьким. Ей не хотелось, чтобы что-то столь неважное для него, как мимолетное свидание в пыльном грузовом вагоне, стало решающим моментом в ее жизни.
Но вот она, дрейфующая в шторме, который сама же и создала.
До сих пор, все ее существование было сосредоточено на том, что она могла сделать для других. Какой она им показалась. Она так хорошо осознавала каждое свое движение, что выражали ее черты лица, как модулировать свой голос и смягчать свои слова именно таким образом. Она была плодом своих стремящихся к карьере родителей, окончания школы, суровой жизни графини и, наконец, вспыльчивого характера и тяжелых кулаков своего мужа.
В одной сюрреалистической встрече, Себастьян Монкрифф украл эту способность.
Нет, она была несправедлива.
Он освободил ее от этого обязательства. Превратил ее в существо нужды, голода и безудержного удовольствия. Удовольствие, которое он предложил. Щедрое. Без малейшего намека на услугу за услугу.
Что за добрый мужчина сделал такое? Здесь она думала, что она заглянула в его пустое сердце и обнаружила, что оно бьется только для его удовольствия.
Было ли в бывшем графе нечто большее, чем он предполагал?
Отстранившись, она выгнула шею, чтобы посмотреть на него.
Натянутая кожа на голодных костях делала его старше и еще опаснее. Его взгляд был диким и жадным, челюсть сжата.
Когда его губы приоткрылись, страх пронзил ее, заставив ее пульс участиться.
Дьявол собирался потребовать должное. Что бы он с ней сделал, если бы она отказалась?
— Позвольте мне использовать рот. Я мог бы подарить тебе еще одно, если бы ты мне позволил.
Она моргнула. Один раз. Снова. Неуверенно, что она правильно его расслышала. Он хотел дать ей еще одну кульминацию. Ртом?
Непроизвольно ее взгляд пробежался по всему его телу и обнаружил, что его ствол напрягся, через переднюю часть его брюк.
Господи, но он был большим.
— Нет.— Рычание вырвалось из его груди глубже, чем она осмелилась предположить.. — Не смотри на меня так. Не прикасайся ко мне, иначе я… — Он замолчал, потратив много времени на то, чтобы прийти в себя. — Просто дай мне попробовать тебя?
— Я не могу,— ее горло сжалось, пытаясь сглотнуть. — Я не могу сейчас.
— О, поверьте мне, графиня, вы можете.
— Нет. Я имею в виду… — Она боролась со своими юбками, сбрасывая их обратно на колени и садясь прямо. — Мне нужно пойти к Пенелопе. Слишком многое предстоит сделать… Веллер может вернуться за ними.
С мучительным стоном он оттолкнулся от стола.
— Предположим, молодые люди благополучно сбежали и весело отправились в Америку. Тогда вы рассмотрите мое предложение? Если я не попробую тебя, то, вероятно, умру от жажды.
— Я пойду с ними.
Поджав губы, он обдумывал это.