Фух, я-то думала, оно-то оказалось!
— Да я, как бы, и не стремлюсь, дитя, — призналась откровенно, и девочка переменилась в лице.
— Нет?
— Не-а.
— Леди не пристало так вульгарно выражаться!
— Придумала! — улыбнулась и присела на корточки, чтобы быть одного с девчонкой роста. — Вы, юная графиня, могли бы дать мне пару уроков этикета?
— Начнем с того, что я не графиня, а баронесса! Анахель де Трувэ, — она сделала изящный реверанс и удостоила меня высокомерным взглядом. — А вы очень невежественны! Не знаю, получится ли слепить из вас образец добродетели, морали и нестяжательства. Не уверена в этом.
— Ух ты… Впервые вижу такую невероятную зануду! — закатила глаза и поднялась. — Ну, нет так нет. Найду кого-нибудь другого.
— Я не сказала, что не стану помогать! — возмутилась Анахель.
— Но и не согласились.
— Но и не отказала! — девочка топнула ножкой и кулачки сжала.
Заметка. На провокации дети всех миров ведутся одинаково.
— Не пристало юной леди так вульгарно топать ножкой! — передразнила девочку. Та поджала губы, внимательно изучая мое лицо, а потом расслабилась и улыбнулась.
— Вы не так безнадежны. Сколько классов образования?
— Вообще-то, я кандидат медицинских наук.
— Разве у наук могут быть кандидаты? — она задумалась, но быстро утратила интерес к этой мысли. — Неважно. Жду через час в комнате для занятий.
Сделав реверанс, девочка с ее сопровождающими удалилась.
— Какая осанка! Словно палку проглотила! А выражение лица? У нее что, паралич?
— Баронесса пошла в отца. Очень дисциплинированная и послушная девочка. Иногда изволит шалить, но редко очень. Надеюсь, вы подружитесь.
В отца? У-у… Кажется, мой муж — совсем запущенный случай. Наверное, как мой научный руководитель. С ним пошутишь иной раз, так с консультации может выгнать.
«Токсикология, Кристина Андреевна, не повод для шуточек!» — грозно повторяет он, сурово сдвинув брови. А как тут не смеяться, когда почтенный старец с должной старательностью изображает разновидности судорог при укусах разных видов змей?
Усмехнулась и вернулась к мыслям о девочке. Хотела детей, Кристина? Пожалуйста. Вот тебе ребенок. И, можно сказать, даже вроде как и твой. Люби и жалуй, воспитывай не балуй. Работай, с чем есть. А что, неплохой опыт на самом деле. Поучусь находить общий язык с молодым поколением. Хотя это больше похоже на то, что вселенная пытается меня отговорить быть матерью. Но ничего, я так быстро не сдаюсь.
— Да где же вы застряли? — пробурчал Энштейн, выбежав из-за угла совсем уж не по этикету. Сомневаюсь, что этикет какого-нибудь мира и столетия дозволяет мчаться так, что усы в разные стороны развеваются. — Идемте, живей! Граф уже нервничает!
— Ух, вы посмотрите! Новопасситу на него не напасешься! Идемте, Альберт, идемте!
— Этьен! — недовольно поправил дворецкий, то и дело оглядываясь. Будто громкий стук каблучков за его спиной может оказаться только иллюзией. — Сюда, прошу!
Мы поднялись по мрачной лестнице прошли мимо зашторенных темно-серым гобеленом штор и свернули в такой же стерильный коридор, что и этажом ниже. Хоть бы одна пылинка! Хоть бы одна детская игрушка или, не знаю, расческа, шпилька, брошка, бокал с недопитым соком или раскрытая книга… Да хотя бы фантик от конфеты за тахтой, чтобы знать, что здесь живут обычные люди, а не роботы.
Ничего! Никаких личных вещей, фотографий, признаков жизни. Будто мой муж — призрак.
Стоп! А мой муж может оказаться призраком? Или вампиром?
— У вас вампиры водятся? — струхнула, когда мы остановились возле двустворчатой двери.
— Не говорите ерунды, графиня. Вампиров не существует, — недовольно заметил Этьен и трижды постучал.