Не успеваю я опомниться, как в моей руке оказывается красный стаканчик, и я с подозрением смотрю на дурно пахнущую жидкость внутри, гадая, не подмешано ли в нее то же самое дерьмо, которым нас с Рэйч угостили на той последней вечеринке. Я выливаю напиток в траву у своих ног.
— Эй, эй, эй! Не трать впустую! — Пьяная девушка, одетая в розовый топ с пайетками и белые обрезанные джинсовые шорты, выхватывает стаканчик у меня из рук. В нем почти ничего не осталось, но она проглатывает последние капли, как манну небесную. — Это дерьмо дорогое. И чертовски крепкое. Парни постарались. Зачем выливать?
Я пожимаю плечами, натягивая капюшон своей парки.
— Не в настроении подвергаться групповому изнасилованию, полагаю.
Она сужает глаза до щелочек, глядя на меня, как на какого-то урода.
— Что, черт возьми, с тобой не так?
— Ну, знаешь. Небольшая детская травма. Посттравматический стресс. Как обычно… — я замолкаю и ухожу, ухмыляясь про себя.
Чувствую себя такой далекой от этих людей. Мы одного возраста, но мы разных пород. Совершенно разные виды. Пока эти ублюдки катались на пони и кричали на фокусников, требуя более впечатляющих трюков в свой восьмой день рождения, я ела из мусорных баков. Когда им было по десять, они ездили на каникулы в Хэмптонс и набивали рты лучшими лобстерами штата Мэн. Тем временем я стояла на коленях в грязном переулке и вводила в вену «Налоксон» моему приемному опекуну Дэвиду, чтобы он, блять, не умер от передозировки.
Яблоки.
Апельсины.
Я никогда не смогу быть такой, как они.
Понять их.
Черт, даже терпеть их будет непросто.
Рут с ума сошла, думая, что я когда-нибудь смогу вписаться сюда. Я терзаюсь презрением, когда прохожу мимо собравшихся, наблюдая, как они флиртуют, смеются и поддразнивают друг друга, как будто у них нет ничего важнее, чем произвести впечатление друг на друга театральностью на дурацкой вечеринке. Я презираю их всех.
По другую сторону костра я замечаю Бет и Эш, стоящих близко друг к другу и злобно перешептывающихся. Они видели меня, и, судя по всему, действительно не рады, что я появилась здесь сегодня вечером.
«Так же, как и я, дамы. Так же, блять, как и я».
Ради бога, на Бет розовое боа из перьев. На Эш фетровая шляпа и тяжелая, тщательно продуманная подводка для глаз цвета электрик, замысловато закрученная вокруг глаз. Неужели они не понимают, как глупо выглядят?
Я добираюсь до края толпы, довольствуясь тем, что снова возвращаюсь на другую сторону, туда, где все еще стоят Мэл и ее компания, но когда оборачиваюсь, то сталкиваюсь лицом к лицу с единственным человеком, с которым не хотела сталкиваться сегодня вечером.
Его лицо лишено всякого выражения, когда Тео стоит передо мной. Тени пляшут на его царственных чертах, придавая ему дьявольский вид в свете костра. Его полные губы сжаты в безразличную линию, когда парень подносит свой красный стаканчик ко рту и делает глоток напитка. Я ничего не говорю. Ничего не делаю. Просто позволяю ему смотреть на меня. Хотя на мне парка, и моя кожа практически закрыта до колен, я чувствую себя обнаженной под его пристальным взглядом.
— Знаешь, я тут подумал… — говорит он.
Еще одна дрожь пробегает по моему позвоночнику вверх, а затем вниз, снова вверх, и вниз; ненавижу, что такой его взгляд может вызвать у меня какую-либо физическую реакцию, даже если эта реакция — отвращение. Я ловлю себя на том, что смотрю на три темные веснушки у него под глазом. Мне приходится впиться ногтями в ладонь, чтобы заставить себя остановиться.
— Ах, мне жаль, — я надуваю губы. — Это должно быть больно.
Парень кисло улыбается мне.
— Мило.
Я пытаюсь проскользнуть мимо него, но Тео отступает в сторону, преграждая мне путь.
— Такие девушки, как ты, думают, что, блять, неуязвимы. Непоколебимы.