Я почувствовала, как от похвалы Салли, жар окрасил мои щеки и румянец разлился еще больше, когда я почувствовала на себе одобрительный взгляд Эша.
— Спасибо, Салли, — ответила я, но быстро добавила: — Но я бы не смогла сделать это без Эша и остальных. Это командная работа.
Салли подмигнула.
— Именно поэтому ты такая хорошая акушерка, ты действуешь как команда, а не как волк-одиночка.
Этому меня научила она, когда я много лет назад работала волонтером в больнице, и это навсегда осталось со мной.
«Вы не лучше своего коллеги-акушера, но вместе вы сильнее».
— Ну, я работаю с лучшими. — Я улыбнулась, затем посмотрела на Эша и пихнула его ногой.
Он фыркнул.
— Милая речь.
«Кто это здесь так мило разговаривает?»
Я моргнула, прогоняя голос Райдера из головы, и сосредоточилась на Салли, которая разговаривала со мной и Эшем.
— ...будет напряженный день, и нам придется нелегко.
Эш отсалютовал Салли.
— Ты права, красотка.
Салли обмахнулась словно веером.
— Если бы я не была замужем и не была достаточно взрослой, чтобы быть твоей матерью, я бы...
— Салли! — прервала я ее со смехом.
Она отмахнулась от меня.
— Всем известно, что бы я сделала с ним, будь я в твоем возрасте, я всегда говорю ему это.
Эш ухмыльнулся.
— Так и есть.
— Вы оба такие плохие, — усмехнулась я.
Салли хихикнула и отправилась выполнять свои обязанности; я взглянула на Эша, который принялся к изучению папок новых пациентов. Я покачала головой и схватила вторую папку, которую принесла нам Салли.
— Почему ты качаешь головой? — спросил он, не отрываясь от папки.
Я пожала плечами.
— Ты меня веселишь.
— Конечно, веселю, я забавный.
Дерзкий говнюк дразнил меня.
— Привет, Бранна.
Я посмотрела на Иоланду, милую африканку, которая работает уборщицей в родильном отделении, с тех пор как оно открылось.
— Привет, Иоланда, — улыбнулась я. — Как ты сегодня?
Она одарила меня своей фирменной лучезарной улыбкой, и это заставило меня повторить ее действие.
— Я в порядке, дорогая. Иисус разбудил меня этим утром, поэтому не могу жаловаться.
Я почувствовала, как сморщились уголки моих глаз и улыбка стала шире.
— Я рада это слышать, как твои внуки? Они переболели гриппом?
— Да, слава Иисусу, я молилась за них каждое утро и каждую ночь. — Она нахмурилась. — Ненавижу видеть их такими больными, но я знаю, что Иисус позаботится о них.
Иоланда очень религиозна, все, что она говорит, сопровождается словами «Иисус это, Иисус то».
Я кивнула.
— Могу себе представить. Когда Брона в детстве болела, я беспокоилась о каждой простуде или желудочно-кишечной инфекции.
Иоланда подмигнула.
— Это то, что мы делаем, беспокоимся о наших детях, независимо от того, сколько им лет. Помоги нам, Иисус.
— Согласна, — сказала я, пока она толкала ведро со шваброй по коридору в направлении кладовки.
Я оглянулась через плечо на Эша, когда он вышел из комнаты отдыха с двумя чашками чая в руках. И громко застонала, потянувшись за своей розовой чашкой.
— Я могла бы расцеловать тебя, — сказала я, взяв чашку и отпивая сладкую жидкость, вызывающую привыкание.
Чай — в буквальном смысле — моя жизнь; я не могу без него функционировать.
— Ты не можешь взять и сделать что-то подобное, — произнес Эш. — Ты разобьешь сердце Салли. Она любит меня, ты же понимаешь?
Я приподняла бровь.
— Ей нравится твое внимание, вот и все.
Эш схватился за грудь.
— Бессердечная девчонка, как ты смеешь отвергать то, что у нас с Салли!
Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не рассмеяться или не выдавить улыбку.
— Просто говорю, как есть, — ухмыльнулась я. — Малыш.
Эш зарычал.
— У тебя есть пять секунд.