– Посиди пока здесь, – она осторожно опустила солдатика на бархатную обивку и плотно закрыла шкатулку. – Тут никакие мыши до тебя не доберутся.
Подойдя к шкафу, она достала с полки чистое рабочее платье и поспешно переоделась. Не хотелось, чтобы сегодня еще кто-то увидел ее в пижаме, пусть та и выглядела вполне прилично.
Захватив карманный фонарик, Мишель вышла в коридор и, воровато обернувшись, направилась к праздничному залу, стараясь ступать тихо-тихо. По пути она заглянула в подсобку и прихватила с собой добротную деревянную швабру. На всякий случай.
Совсем некстати вспомнился странный писк из норки, но Мишель тут же напомнила себе, что имеет физическое преимущество: она человек и в случае чего сможет отбиться от каких-то серых комочков, пусть даже для этого ей придется использовать швабру. В крайнем случае, она просто сбежит. Кто ж упрекнет девушку в боязни грызунов?
Мишель зажгла свет и внимательно осмотрела все углы. Не обнаружив ничего подозрительного, прислушалась: тихо, лишь падающие за окном снежинки, подгоняемые поднявшимся гулким ветром, мягко ударялись о стекло.
Спрятав фонарик в карман, она двумя руками перехватила длинное древко и смело двинулась к ели. Ей вдруг показалось, что изумрудные колючие веточки, украшенные разноцветными шарами, мерцают золотом.
Нагнувшись, она заглянула под елку, но не обнаружила там ничего, кроме хвостика гирлянды, который тянулся к розетке в стене, да деревянного паровозика с двумя видавшими виды вагончиками и выцветшей на боках голубой краской.
Обернувшись, она присмотрелась к рябому паркету: быть может, сабля Алека лежит на самом видном месте и посмеивается над ее слепотой? Но сколько бы она ни всматривалась, ничего даже отдаленно напоминающего миниатюрное оружие солдата на полу не находилось.
Вздохнув, Мишель заставила себя пройти по периметру зала, изучая вымытые от паутины углы с растрескавшимися плинтусами. И в тот миг, когда она уже окончательно приуныла, прямо у мышиной норки что-то сверкнуло. Золотой отблеск мог принадлежать лишь стальной поверхности сабли, отражающей свет люстры!
Мишель бросилась к норе, но стоило ей приблизиться, позади что-то зашуршало, застучало, вздохнуло…
Обернувшись, она едва не лишилась чувств: на нее таращился высокий, худой мужчина с серыми всклокоченными волосами и тонким, вытянутым, словно у мыши, носом. Его измятый костюм чем-то напоминал камзолы королевских придворных, какие носили лет эдак сто назад… Маленькие, глубоко посаженные глаза горели нездоровым предвкушением, едва не выпрыгивая из орбит.
– Ну, вот ты и попалась, мышененавистница! – злобно хихикнул он, и, не успела Мишель замахнуться шваброй, сыпнул на нее горсть какого-то порошка.
У нее перехватило дыхание. Комната вдруг закружилась, пол будто бы пошатнулся, а потом все вокруг начало быстро расти – стены, двери, елка, швабра и страшный мужчина. В голове зазвенело и Мишель, зажмурившись, накрыла уши ладонями. Однако вместо собственных волос пальчики скользнули по гладкой шерсти и, не удержавшись, повисли перед грудью.
Она захотела закричать, но изо рта вырвался только протяжный мышиный писк. Последнее, что она смогла рассмотреть перед тем, как лишиться чувств, – довольную мину мужчины, обсыпающего себя таким же порошком.
…сердце билось быстро-быстро, разгоняя по венам волнение. Мишель точно знала, что с ней случилось что-то плохое, но вот что именно вспомнить никак не получалось – путаное сознание услужливо подсовывало совершеннейшую дребедень про мышей, мерцающее волшебство и говорящих солдатиков.
– … пожалеешь, что на свет родилась, паршивка такая! Саблю она искать пришла… – приглушенные ворчливые причитания заставили Мишель открыть глаза.
Она едва не вскрикнула от страха: кажется, ее заперли в тюрьме! Тюфяк, на котором она лежала, кололся и пах соломой, а воздух был сырым и холодным.
Мишель торопливо поднесла руки к лицу и облегченно вздохнула: никаких лапок, нормальные человеческие ладошки. Выходит, все-таки приснилось. Вот только как она оказалась в тюрьме?
Подтянув под себя ноги, она прислушалась. Из-за двери, в низу которой имелась небольшая решетка, пропускающая на темный пол пятнышко света, по-прежнему долетали обрывочные стенания неизвестного:
– Ну, ничего! Вот встретится с трехглавым королем – посмотрим, как запоет! Уж он-то ей покажет! Он-то с нее три шкуры спустит!
Мишель не хотелось, чтобы с нее спускали даже одну шкуру, не то что три. Как она вообще попала в такой переплет?