Здесь жизнь замедляет свой ход.
Здесь воплощаются в реальность все варианты смертных грехов — от чревоугодия до прелюбодеяния. Неоновые огни страбоскопов вместо солнечного света, дым от кальяна заменяет кислород, горящий синеватым пламенем Б-52 — воду.
Вульгарно размалёванная брюнетка рядом со мной быстро кладёт на язык розовое сердечко экстази, пока моя рука похабно сжимает её оголённое бедро. Я не помню её имени, а завтра не вспомню даже лица — но мне плевать. Аякс одобрительно присвисывает, обнимая её подружку, декольте которой глубже Марианской впадины.
— К тебе или ко мне, красавчик? — девица пошло прикусывает нижнюю губу и прижимается теснее, обдавая приторно-сладким ароматом духов.
— Не торопись, детка, — сам не верю, что говорю это, но её парфюм слишком тошнотворный, а близость тела в блядском коротеньком платье не вызывает ничего, кроме безотчетного раздражения.
Залпом опрокидываю в себя очередной яркий шот с пафосным названием — градус алкоголя в крови повышается, разум должен вот-вот отключиться… Но нихрена не помогает.
Похоже, зараза под названием Уэнсдэй Аддамс въелась в мой мозг гораздо глубже, чем я предполагал — настолько, что прикасаться к другой женщине мне неприятно.
Я хочу только одну. Только её.
Великолепную надменную суку с осколком льда вместо сердца.
Напиться было огромной стратегической ошибкой — если на трезвую голову мне удавалось хоть немного сдерживать аморальное возбуждение, то теперь предательские мысли вращаются исключительно вокруг неё.
— Слушай, детка… — идиотское клишированное обращение, но я действительно не помню имени своей новой знакомой. Да и не особо хочу его знать. — Побудь тут, мне надо подышать воздухом.
Брюнетка безмятежно кивает и что-то говорит в ответ, но громкие басы не позволяют разобрать, что именно. Впрочем, наплевать.
Я не собираюсь возвращаться — а значит, никогда больше не увижу эту девицу.
Благо, Аякс с подружкой удалились на танцпол, и объясняться с другом не придётся. Оставив свою несостоявшуюся пассию в компании бутылки Моёта, я поспешно покидаю клуб, на ходу вызывая такси.
На улице уже стемнело, солнце полностью скрылось за горизонтом, но блядский Вегас никогда не спит — канареечный Форд с шашечками на крыше вяло плетётся в бесконечной веренице машин.
Скучающе смотрю в окно, полностью опустив боковое стекло. Город светится тысячами ярких огней, сияет показной роскошью, гудит голосами людей, шумом автомобилей, отдалёнными звуками музыки из многочисленных злачных мест.
Я не особо представляю, что намерен делать, когда вернусь домой. Нельзя же просто ворваться в подвал и с порога наброситься на чертову Аддамс с поцелуем.
Или можно?
Не похоже, что она сильно против.
Хотя… хрен её разберёт.
Оказавшись в особняке, быстро нахожу нужного охранника — он сидит прямо на террасе, копаясь в телефоне — и решительно забираю у него ключ. Сердце гулко стучит в груди, отмеряя каждый шаг, пока я спускаюсь по лестнице.
Два поворота в замочной скважине, и тяжёлая дверь распахивается с негромким скрипом.
— Эй, Аддамс… — кажется, эта фраза стала нашим своеобразным приветствием. — Соскучилась, наверное?
Я умело скрываю за небрежным ироничным тоном заметно пошатнувшуюся уверенность в себе — ведь до сих пор так и не определился с чётким планом действий.
Уэнсдэй сидит в углу кровати, точно также как утром — подбородок на коленях, спутанные волосы цвета воронова крыла полностью скрывают лицо.
Но что-то не так.
Что-то неуловимо изменилось.
Что-то в её позе заставляет меня интуитивно напрячься.
Понимание приходит спустя несколько секунд. Всё дело в её осанке — такой неестественно-прямой, будто ей в позвоночник вставлен металлический стержень.
Но сейчас всё иначе. Хрупкие плечики понуро опущены, спина слегка сгорблена.