— Дорогая, я думаю, мы должны пригласить твоего молодого человека к нам на Рождество, — предлагает Мортиша тоном, не терпящим возражений.
— Это прекрасная идея, любовь моя! — с энтузиазмом подхватывает Гомес. — Приготовим наше фирменное жаркое из ягнёнка и обязательно подадим то вино, которое Фестер привёз в прошлом году из Румынии!
— Он не мой молодой человек, — упрямо повторяет Уэнсдэй, но родители явно не намерены прислушиваться к её мнению.
Кажется, они вообще её не слушают, полностью погрузившись в обсуждение предстоящего семейного ужина. Только Пагсли ехидно взирает на неё, выглядывая из-за плеча матери. Уэнсдэй переводит убийственный взгляд на брата и проводит большим пальцем по шее в недвусмысленном жесте. Нервно сглотнув, тот спешит ретироваться.
Когда родители наконец покидают её комнату, споря о закусках, она снова усаживается за печатную машинку. Но вдохновение безнадёжно утеряно — несколько раз она заносит руку над клавишами, но тут же убирает, не напечатав ни буквы. Промучившись таким образом пятнадцать минут, Уэнсдэй сдаётся и откидывается назад, оперевшись на спинку мягкого стула. Подобрав ноги под себя, она погружается в размышления, напряжённо барабаня пальцами по чёрной лакированной столешнице.
В сущности, нет ничего катастрофического, если она и впрямь позовёт Ксавье на Рождество… Ведь это ни к чему не обязывает. Или всё-таки обязывает? Аддамс не слишком хорошо разбирается в тонкостях человеческих взаимоотношений.
Вещь, всегда чётко улавливающий перемены в ее настроении, быстро семенит к хозяйке и накрывает её ладонь своей в попытке поддержки.
— И ты тоже считаешь, что это хорошая идея?
Вещь активно жестикулирует, выражая согласие и, подбежав к краю столешницы, ловко открывает верхний ящик, где лежит подаренный Ксавье телефон.
Уэнсдэй колеблется.
Не станет ли это приглашение слишком явным проявлением её… ответной симпатии?
— Ты ведь заслонила его от стрелы, — показывает Вещь быстрыми движениями пальцев.
— Это вышло инстинктивно, я тогда не успела подумать, — резонно возражает Аддамс и тут же одёргивает себя. Поступила бы она подобным образом, если бы на месте Ксавье оказался другой студент Невермора? Увы, у неё нет чёткого ответа на этот вопрос, и неопределённость порядком раздражает.
— Вы ведь были… близки, — на последнем слове Вещь слегка запинается, дольше обычного подбирая подходящую формулировку.
На это ей возразить нечего.
Всю свою сознательную жизнь Уэнсдэй отрицала любые виды взаимодействий с людьми, кроме вынужденных. Считала, что привязанности делают человека уязвимым, что любовь — это проявление слабости… О физической стороне чувств она практически не задумывалась, будучи уверенной в своей неспособности испытывать влечение к кому бы то ни было.
Что же, это было слишком самонадеянно, и в один прекрасно-ужасный момент собственное тело предало её, оказавшись под властью гормонов. Уэнсдэй хочется верить, что всему виной лишь избыток химических веществ, вызванный проклятым пубертатным периодом.
Естественная реакция организма.
Ничего более.
Вот только теперь чертов гормональный шторм не утихает.
Отчасти Пагсли прав — она и правда слишком много думает о Ксавье, пусть и не совсем в романтическом смысле. Взбудораженный эстрогеном и адреналином мозг преступно часто подсовывает ей воспоминания о том, как приятно было ощущать прикосновения горячих рук к обнаженной коже.
Вещь услужливо извлекает телефон из ящика и подталкивает к ней. Разом решившись, Аддамс смахивает вверх экран блокировки и открывает список диалогов, в котором одна-единственная строка с его именем.
«Здравствуй. Какие у тебя планы на Рождество?»
Комментарий к Часть 1