Словно крошечные знаки обладания.
Словно напоминание, что отныне Уэнсдэй Аддамс принадлежит Ксавье Торпу целиком и полностью.
Прежде он никогда не думал, что способен причинять боль, пусть даже в ответ, но чертова Аддамс упорно вытаскивает наружу самые темные стороны его души.
Подобное к подобному, не правда ли?
Ксавье двигается внутри нее быстро и грубо, и от каждого толчка стоны Уэнсдэй звучат все громче. Его руки дрожат от напряжения и возбуждения, и очень скоро держать ее на весу становится совсем неудобно. Он выходит и мягко отпускает ее бёдра. Кладет руки на талию, настойчиво пытаясь развернуть спиной к себе, но Аддамс перехватывает его запястья, сжимая их с неожиданной для своей хрупкой комплекции силой.
— Ложись, — заявляет она тоном, не терпящим возражений, и кивком головы указывает на большой махровый коврик возле душевой кабины.
— Что, прямо здесь? — Ксавье приподнимает бровь, глядя на нее с любопытством. — Мы ведь вполне можем дойти до кровати, там намного удобнее, и…
— Нет.
Уэнсдэй смотрит на него снизу вверх своим коронным взглядом — твердым, немигающим… порабощающим. Он в который раз поражается столь парадоксальному сочетанию: фарфоровая внешняя хрупкость и стальной внутренний стержень. И неизбежно подчиняется, давно смирившись с ее безграничной властью.
Она на несколько секунд замирает, остановившись в дверях душевой кабины и пристально наблюдая, как он пытается устроиться на полу. Несмотря на то, что чёрный ковер достаточно большой и плотный, лежать на нем слишком твердо — совсем не помешала бы подушка. Но все это мгновенно отступает на задний план, когда Уэнсдэй наконец шагает вперед и садится на него сверху. И вдруг обхватывает изящной ладонью напряженный член.
В глубине темных глаз вспыхивает интерес, когда она скользит пальчиками от головки до основания — невесомо, едва касаясь. С губ Ксавье против воли срывается рваный вздох.
Он готов держать пари, что никогда прежде не видел более прекрасной картины — влажные волосы цвета воронова крыла лежат на ее плечах крупными волнами, раскрасневшиеся и припухшие от поцелуев губы слегка приоткрыты, а восхитительные темные глаза сверкают, словно догорающие угли.
Ксавье протягивает к ней руку, проводя пальцами по впалому животу с напряженным прессом. От этого простого прикосновения все тело Уэнсдэй напрягается, как гитарная струна, и она машинально подается вперед, явно стремясь продлить тактильный контакт. Узкая ладонь сильнее сжимается вокруг его члена, и все нервные окончания воспламеняются жарким огнём.
Ксавье резко садится, заключая ее в объятия и тянется с поцелуем, но Аддамс отстраняет его свободной рукой и надавливает на грудь, принуждая лечь обратно. От сильнейшего возбуждения у него буквально темнеет в глазах, но Ксавье чертовски интересно узнать, что она намерена делать дальше. Он откидывается назад, положив руки под голову и внимательно наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц.
Прикосновения ее прохладных пальчиков оказываются неожиданно нежными. Несколько раз проведя рукой вверх-вниз, Аддамс сосредотачивает свое внимание на головке — осторожно отодвигает крайнюю плоть, мягко надавливает, и он не может сдержать глухого стона. Напряжение становится почти болезненным.
— Ты можешь… эм… коснуться губами, — несмотря на то, что его разум давно в плену возбуждения, эти слова даются нелегко. Ксавье чувствует, как на щеках против воли вспыхивает румянец.