И машина несётся по вечернему городу.
Глава 17
Аделина
Мне очень жаль, что Евгений пострадал по моей вине. Что теперь ждёт меня дома? Подумать страшно. Но мне сейчас дороже мой любимый.
– Тебе очень больно? – спрашиваю я.
– Терпимо, – ответил он.
– Я так испугалась.
– Всё хорошо, – отвечает и целует меня в губы. – Что у тебя с ним?
Этот вопрос застаёт меня врасплох.
– Ничего.
– Он говорит, что ты его невеста.
– Я не его невеста и никогда ей не стану. Я люблю только одного тебя. Ты мне веришь?
Мне очень хочется, чтобы Евгений мне верил. Я действительно его люблю. Я никогда не стану женой Диего и его невестой. Мне нужен только он один. Похоже, парень мне не сильно верит после того, что произошло.
Он смотрит на меня молча, а потом говорит, что отвезёт меня домой. Чертов урод! И нужно было появиться, когда его не ждали. Как вспомню, что он угрожал Евгению, становится тошно. Мы молча идём до машины и так же молча садимся. Всю дорогу молчим. Я наблюдаю за парнем, он серьёзен и задумчив. Мне не по себе от его молчания, но я не осмеливаюсь первая с ним заговорить. Мне хочется, чтобы он поговорил со мной. Даже когда приезжаем к дому, он так же молчит.
– Пока, – говорю я и выхожу из машины. Обидно, что парень мне не верит. Теперь Диего всё знает и его нужно опасаться. Мне нужно набраться смелости и рассказать Евгению правду.
Евгений
Почему мне так не везёт с девчонками? Все кого я люблю, предают меня. Мне больно из-за этого. Аделина мне нравится, но у неё тоже есть жених. Почему ничего у нас не получается? Мне так больно, что нет сил. Пошло оно всё к черту! Я еду в клуб и плевать, что завтра на учёбу. Но тут звонит мать и просит приехать домой. Мне это не нравится, но я не могу ослушаться её и поэтому сворачиваю к дому. Что ей нужно в самый неподходящий момент?
Уже темно и всюду горят фонари. Наш дом тоже светится огнями и ничем не уступает другим особнякам нашей улицы. Мама не сказала, зачем хочет меня видеть. Наверное, что-то важное, иначе бы не просила приехать домой. В свои двадцать я не глуп, но пока ничем не могу порадовать мать, кроме хорошей учебы в колледже. Предпочитаю вести такой образ жизни, и он меня вполне устраивает. Прихожу домой и вижу, что та чем-то расстроена.
– Где тебя носит? – недовольно спрашивает она.
– Я гулял, – отвечаю я.
– С кем ты подрался? Почему вас забрала полиция? – засыпала вопросами мама. – Я всё знаю. Отвечай немедленно! Боже мой? Что с твоим лицом? Что произошло?
– Да всё нормально, мама. Я пришёл живой и невредимый. Почти не пострадал. Успокойся. Всё же хорошо. Не стоит так волноваться.
– Ты опять подрался из-за девчонки? Сколько можно, сынок? Вы со своей любовью меня с ума сведёте.
Я молча целую мать в щёку и иду наверх в свою комнату, чтобы принять душ и привести лицо в порядок. Я маму люблю, но не привык проявлять ласку. Я отца не помню, со слов мамы это был жестокий человек, наверное, я унаследовал его характер. Я, как отец, люблю развлечения и девочек, наверное, это нормально в моём возрасте.
Я начал общаться с девчонками с четырнадцати лет, и все романы не были продолжительными. С Мариной тоже было недолго. Мне не хочется о ней думать. Я беру аптечку и иду в комнату, чтобы обработать рану, которая болит. Я достаю вату и бинт, мочу его в перекиси и прикладываю к ране. Начинает сильно жечь и драть. Я стискиваю зубы от боли и вскрикиваю, но знаю, что должен обработать рану. Душевная боль может быть в сто раз сильней и больней, чем физическая, нужно просто к ней привыкнуть, а другого не дано.