— Я перезвоню позже, — выдыхает она окончательно севшим голосом и, не обращая никакого внимания на доносящиеся из динамика возмущения, решительно сбрасывает звонок.
Телефон выпадает из ослабевших пальцев и летит прямо на светлый ламинат, но им обоим до этого нет совершенно никакого дела.
Ксавье мгновенно отстраняется и утирает губы тыльной стороной ладони, пристально взирая на Уэнсдэй снизу вверх.
— Я убью тебя за эту выходку, — заявляет Аддамс, безуспешно пытаясь держать лицо, но лихорадочный блеск в угольных глазах и сбитое дыхание выдают её с головой.
— Может быть… — он криво усмехается, откровенно наслаждаясь произведенным эффектом. От созерцания пленительного зрелища напряжение в паху становится почти невыносимым. — Но сначала я трахну тебя прямо на этом столе.
Мертвенно-бледные скулы вспыхивают румянцем — то ли от гнева, то ли от возбуждения — впрочем, прямо сейчас Ксавье тотально наплевать. Она дергается в кресле, намереваясь вскочить на ноги, но он оказывается быстрее. Резко стискивает изящную талию, притягивает Аддамс максимально близко и рывком выпрямляется. Стремясь удержать равновесие, она рефлекторно цепляется за его шею и обхватывает его бедра своими. Со школьных времен она не выросла ни на миллиметр и не прибавила ни одного килограмма — Ксавье с легкостью удерживает её хрупкое тело одной рукой, а второй решительно сметает со столешницы аккуратно разложенные листы. Наброски двух последних глав летят на пол в хаотичном беспорядке.
— Сложишь всё, как было, — шипит Уэнсдэй сквозь зубы, бросив короткий взгляд на воцарившееся безобразие.
— Ты правда все ещё можешь думать о работе? — он иронично усмехается уголками губ.
Аддамс оставляет этот выпад без ответа.
Ксавье усаживает её на гладкую деревянную поверхность и скользит пальцами от разведенных бедер и выше, подцепляя хлопковую ткань футболки.
Она с несвойственной покорностью поднимает руки, позволяя избавить себя от ненужной одежды. Следом за футболкой на пол отправляется насквозь промокшее кружевное белье.
Бархат её алебастровой кожи обжигает холодом, но быстро теплеет под чувственными раскрепощенными прикосновения его рук. Ксавье с жадностью впивается губами в изящную шею, прикусывая до красноватых отметин, и буквально теряет остатки разума от её первого приглушенного стона. Уэнсдэй, с присущей ей очаровательной жестокостью, врезается ногтями в его обнаженную спину — он чувствует, как кожу вспарывают полосы глубоких царапин.
Но уже не морщится — привык.
Аддамс с завидным постоянством раздирает ему спину до крови, проявляя садистские наклонности даже в сексе.
Особенно в сексе.
У Торпа буквально темнеет перед глазами от накатившего желания — отчаянно хочется намотать на кулак её неизменные косички, шире раздвинуть стройные ноги и одним грубым движением ворваться сразу на всю длину, заставляя Уэнсдэй сходить с ума от сочетания боли и наслаждения.
Но титаническим усилием воли ему удается сдерживать себя.
Сегодня он намерен хорошенько её помучить. Заставить умолять о продолжении.
И потому он слегка подается назад и, стиснув хрустально-острые плечики, принуждает Аддамс откинуться на столешницу. Она с удивительной для своей комплекции силой — насколько обманчива подчас бывает внешняя хрупкость — вцепляется в его руки с явным желанием перехватить инициативу.
Но Ксавье не поддаётся.
Недовольно насупившись, Уэнсдэй все же принимает правила игры и ложится на спину, упираясь локтями в стол.
Машинально облизывает приоткрытые вишневые губы и чуть прищуривается — похоже, она немало заинтригована.