Его невыносимая честность обезоруживает.
Аддамс с неудовольствием ощущает, как ледяное пламя сокрушительной ярости начинает понемногу угасать.
Она всеми силами старается держать лицо, но невольно моргает, легко выдавая собственное смятение. К счастью, он этого не замечает.
Или убедительно делает вид.
— Просто… мне было тяжело, — продолжает Ксавье, разглядывая свои испачканные краской пальцы. — Когда мы поженились, я и не думал о детях, но потом… Когда ты забеременела, когда вдруг появился крохотный шанс, я, сам того не желая, начал надеяться. Глупо это, конечно.
— Глупо, — безжалостно подтверждает Уэнсдэй, совсем не уверенная в своих словах.
— А потом ты стала совсем отстраненной… Как будто тебя это ни капельки волновало. Но я не смог так легко выкинуть эти мысли из головы, понимаешь?
Она хранит непроницаемое молчание.
Она не хотела бы понимать, совсем не хотела бы. Крохотные ямочки на пухлых детских щечках, пряди чёрных волос, спадающие на улыбающееся лицо, насыщенно-зелёные глаза.
Она понимает. Чертовски хорошо понимает.
Ещё один ужасающий ночной кошмар, воплощенный наяву.
— Но стоило мне уехать, я понял, что ничего из этого не имеет значения, — Ксавье резко вскидывает голову, встречаясь с ней глазами. — Для меня важна только ты. Такая, как есть… Со своими невыносимыми принципами, со своим кошмарным характером и со всеми пугающими наклонностями. В тебе — вся моя жизнь. Не хочешь детей — не надо. Но я люблю тебя, и хочу провести с тобой всю жизнь. Вдвоём. И надеюсь, ты все ещё разделяешь мои желания.
И Уэнсдэй вдруг не выдерживает прямого зрительного контакта — опускает взгляд в пол. Медленно прокручивает на безымянном пальце ободок обручального кольца и случайно задевает острым уголком ногтя проклятый волдырь от ожога — и он лопается с секундной вспышкой слабой боли.
И отчего-то именно это ощущение становится решающей точкой. Не сказав ни слова, Аддамс пересекает прихожую в несколько шагов и, неловко пошатнувшись на ватных ногах, практически падает к нему на колени. Ксавье ловко подхватывает её, бережно сжимая в кольце тесных объятий — и Уэнсдэй чувствует себя так, словно это она вернулась домой после мучительно долгого пути. И с блаженством прикрывает глаза, пока его горячие губы требовательно изучают контуры её ключиц.
Когда-то в юности они вдвоём сидели в его комнате и смотрели дурацкую сказку про Алису и Шляпника. Аддамс откровенно скучала весь фильм, но одна фраза отчего-то прочно врезалась в память.
…рано или поздно всё станет понятно, всё станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем всё было нужно, потому что всё будет правильно.
Поразительно, что она полностью осознала её смысл лишь спустя долгие годы.
А ровно через три дня Уэнсдэй достанет из ящика в ванной новую упаковку противозачаточных таблеток — и, поразмыслив всего две секунды, выбросит её в мусорное ведро.
…потому что всё будет правильно.
========== Часть 7 ==========
Комментарий к Часть 7
Саундтрек:
She Wants Reverenge — Tear You Apart