— Чего стоите? — повышает она голос на них. — Бегом помогать человеку.
Выполнить приказание торопится только Хесус. Бернадетт так и стоит позади Вилмы, опасливо выглядывая наружу.
Ну что за бесполезная девчонка.
— Мне повторить?
Бернадетт хлопает глазами и все-таки выходит помогать. Точнее — продолжать бессмысленно топтаться рядом с Хесусом, пытающимся поднять фургон. Вилма хмуро наблюдает. А затем поворачивает голову в другую сторону и видит, как к зданию управления приближается еще несколько растерянных горожан.
Похоже, их небольшой городок, по которому прошлось злосчастное торнадо, ждут нелегкие времена. Форт-Уэйн и так-то не самый процветающий на линии фронтира, а теперь еще и это. Убедившись, что все стихло, именно Вилме предстоит пройти по территории и оценить масштабы нанесенного ущерба. Больше никто этим заниматься не станет. Городские управленцы отсидятся в ратуше. Федеральный маршал так и вовсе в отъезде. Может, пастор чем-то да поможет. Но в остальном — все свалится на ее, вообще-то, хрупкие плечи.
Вилму вполне устраивал привычный уклад, при котором она большую часть времени просиживает в управлении, время от времени гоняя по мелким поручениям Бернадетт и Хесуса. К ним толком не заглядывают даже охотники за головами, потому что в их округе некого ловить. Неподалеку разве что оседают индейцы, но от них проблем больше на словах местных выпивох, чем на самом деле.
Хесус кое-как вытаскивает из-под фургона почтальона-возничьего. И почему-то Вилме кажется, что что-то тут не так. Хесус не выглядит как самый сильный малый, но при этом справляется. Или ему везет, или есть внутри него какая-то сила, от которой Вилме, как относительно порядочной горожанке, захочется откреститься.
Да, впрочем, и черт с ним.
— Поздно, поздно каяться, — зловредно завывает около местной церкви местная же блаженная, Джезбел Берджесс. — Грядет, никто не скроется.
Бернадетт, идущая рядом с Вилмой, настороженно останавливается позади.
— Она меня пугает, — вполголоса признается помощница шерифа.
Вилма оборачивается на нее и смотрит со снисхождением. Чтобы бояться Джезбел, нужно быть совсем глупышкой. Та только и умеет, что чесать языком. При этом, конечно, может страшенно вращать глазами. Но обычно это действует разве что на редких приезжих или на маленьких детей.
Бернадетт могла бы и постыдиться.
— Тогда тебе стоит сменить род деятельности, — жестко отсекает Вилма. — Например, выйти замуж, нарожать детей и не маяться дурью.
Помощница морщится. Вилма знает, что та к такой оседлой жизни не стремится. Разве что кроит себе в свободное время какие-то наряды, мечтая однажды накопить достаточно денег, чтобы открыть свою лавку. И с этим ей могло бы помочь то самое выгодное замужество — все-таки посматривают на нее многие мужчины города. Включая действительно влиятельных. А она все перебирает и воротит нос.
Так однажды, как и сама Вилма, останется в нелепом одиночестве.
Впрочем, одиночество Вилмы — это выбор самой Вилмы. А не вот это все.
— Джезбел, шла бы ты домой, — устало окликает блаженную Вилма.
И вдруг осознает, что с одной стороны церковь-то обгорелая. Торнадо же не несло за собой огня. Да и молнии не били.
Вилма чуть внимательнее смотрит на Джезбел, которая внезапно ей кажется очень довольной.
Да, сама Джезбел безобидная. Но есть у нее совсем не безобидный сынишка, которому очень нравится играться с огнем. Парнишку, Игниса, не раз ловили на попытках (временами даже успешных) что-то поджечь.
На порог церкви выходит пастор Камски, суховатый мужчина средних лет. Он машет на Джезбел рукой, отгоняя ее, словно назойливую муху.