«Я бы хотела, чтобы мой день рождения наступил раньше», — думаю я, уже тоскуя по декабрю выпускного класса. «Тогда мне исполнится восемнадцать; я смогу сама делать свой выбор».
— Ты можешь повторять это столько раз, сколько захочешь, — весело говорит Черч, поднимаясь на ноги и откидывая со лба медовые волосы. Он по-прежнему улыбается, но, честно говоря, от этого немного жутковато потому, что это так чертовски весело. Я чувствую, что мне, возможно, нужно прикрыть глаза или что-то в этом роде. — Это не заставит нас вернуть твой шкафчик обратно. И это не помешает нам превратить твою жизнь в сущий ад. — Он обходит стол и встаёт передо мной. — А теперь, пожалуйста, извинись, пока я не попросил Спенсера сделать это за тебя.
Моё горло обжигает от воспоминаний, и я обнаруживаю, что мои пальцы невольно тянутся вверх, чтобы коснуться его. Спенсер замечает это и ухмыляется, как лиса, этой хитрой, хищной улыбочкой, которая заставляет меня съёживаться.
— Тик-так, мистер Карсон, — мурлычет Спенсер, и близнецы в унисон встают, скрестив руки на своей худощавой, мускулистой груди. — А теперь кыш.
Рейнджер прищуривает на мне свои сапфирово-голубые глаза, и я в отчаянии стискиваю зубы. Неужели я действительно думаю, что эти пятеро могут избить меня, если я останусь здесь стоять? Да, да, знаю. Они думают, что я мальчик. Избалованный, испорченный сын директора школы. Я произвела не очень хорошее впечатление, да?
Развернувшись на пятках, я срываюсь с места и вылетаю за дверь, направляясь обратно в свою комнату, чтобы переодеться, прежде чем снова бежать трусцой в общежитие для девочек. На этот раз я завожу будильник на случай, если засну. Когда я отправляю сообщение Монике и Коди с просьбой о видео-чате, они оба просматривают сообщения, а затем игнорируют меня.
Будь я проклята, если не чувствую себя опустошённой и одинокой в ту ночь.
Так пусто и так одиноко…
Глава 5
Студенческий совет отправляет меня на отработку, в качестве дежурного после уроков, а затем, чтобы украсить вишенкой моё дерьмовое мороженое, они заставляют меня вступить в их студенческий клуб, чтобы они могли подкалывать меня каждый вторник и четверг после занятий.
— О нет, — стонут близнецы, стоя по обе стороны от меня. Я была одета в белый поварской колпак и фартук с надписью: «Младший повар». Я чувствую себя чертовски униженной в ней, но это «униформа», и папа предупредил меня, что, если он получит какие-либо сообщения о моей вспыльчивости, он отменит мою поездку на рождественские каникулы в Калифорнию.
Я ни за что не позволю этому случиться.
— Ты кладёшь майонез, когда требуется сметана, — говорит Мика. По правде? Я буквально понятия не имею, кто есть кто, поэтому в начале дня я просто выбираю одного и начинаю называть его Мика; по умолчанию другой становится Тобиасом. — Ты что, дурак или что-то в этом роде?
— Э-э-э, — растягивает другой близнец, наклоняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. Он протягивает руку и щёлкает меня по носу длинным пальцем. — Теперь ты испортил всё блюдо. Тебе придётся задержаться допоздна и переделать его.
Я с грохотом ставлю миску для смешивания на стойку и оборачиваюсь, чтобы свирепо посмотреть на них двоих.
— Вы оба специально сказали «майонез», — выдавливаю я, и близнецы обмениваются взглядами, изумрудные глаза озорно блестят. Клянусь, они одни из моих самых нелюбимых людей во всём мире. Они напоминают мне Фреда и Джорджа из «Гарри Поттера», но гораздо менее хорошие. Как злые близнецы Фред и Джордж, восставшие из ада, чтобы сделать мою жизнь невыносимой. Я хочу врезать им обоим по яйцам.
— Неужели? — они обмениваются взглядами, а затем пожимают плечами. — Виноваты.
— Но тебе всё равно придётся переделать его, — говорит Рейнджер, выкладывая клубнику поверх торта, покрытого взбитыми сливками. Судя по всему, он пекарь. Типа, это то, что он делает. Он готовит сладости, и все парни садятся и едят их.
Это буквально единственное, чем занимается «Кулинарный клуб». Готовят и едят. У меня возникли проблемы с пониманием его ценности.