Вчера после деканата Таисия провела мне экскурсию по университету, рассказывая о всех тонкостях и правилах, царящих здесь. Несмотря на то, что университет носил гордое название «Бизнес и Право», здесь полным ходом развивался спорт. Вот хоть убейте, не пойму, как так получилось. Причем здесь бизнес и спорт. Но Тася, не стесняясь в выражениях, рассказала, как здесь всем заправляет некий тренер Роднин, который не посмотрит ни на одну справку в мире. У него девиз по жизни «Плыви или утони» и другого просто не дано.
Наслушавшись ее страшных ужастиков, я, конечно, кинула на всякий случай в сумку спортивный купальник, но была уверена, что он мне все же не пригодится. В любой момент у меня может случиться приступ, и я просто пойду ко дну. Хотя нет. Я и без приступа пойду ко дну, так как плавать не умею совсем. Мама всю жизнь кудахтала надо мной, оберегая от любых опасностей.
Ее я, конечно, понять могу, но то, что я к девятнадцати годам совершенно не приспособлена к жизни, меня ужасно пугает.
— Может быть, у тебя и освобождение, только Роднину на это наплевать. Он поставит тебе неуд, а это автоматический недопуск до сессии.
— Из-за одной физкультуры? — возмущенно воплю, а у самой глаза от страха того и гляди, сейчас из глазниц от натуги выпрыгнут.
— Представляешь⁈ — подтверждает мои слова Тася. — Роднин здесь царь и бог. И даже мой отец тебе не поможет. Так что…
Это было утром, а сейчас, отсидев все пары, нам предстояла последняя. В бассейне. Зажав в руке свою справку на освобождение от занятий, я тихонько пробиралась по скользкой плитке бассейна к стоящему у бортика тренеру. Он, словно коршун, оглядывал всех собравшихся, следя за порядком и дисциплиной.
— Олег Давыдович, здравствуйте, — подхожу я к вполне себе с виду приятному и душевному человеку.
Он оборачивается, задерживает на мне несколько минут пристальное внимание, а потом хмыкает и громким басом выдает:
— Ну, здравствуй, мой проходной билет в Рай!
— Не поняла?
Какой билет? Странный тип. Но кто я такая, чтобы обсуждать этого милейшего человека?
— Почему не в купальнике, Сверчкова?
Ага. Значит, он и имя мое уже знает. А раз знает, то должен и про освобождение знать.
— Я как раз и пришла по этому поводу…
— Что дома оставила? — перебивает он меня и вдруг хмурится так, что я даже заикаться от страха начинаю.
— Нннееет. Но понннимаете…
— Раздевалку не нашла? — снова рявкает он. — Так, Кравцова, проводи новеньк…
— Да погодите вы! — вдруг рявкаю я и от неожиданности рот открываю.
— Не понял?
Да уж, куда там. Ужасный человек. И что я там милого в нем разглядела? Просто непробиваемый… кто-то. Ругаться я не умею даже про себя. Поэтому порой найти для человека нужный эпитет вызывает сложности.
— У меня справка. Мне нельзя в воду.
— У тебя что, холера?
— Нет.
— Чума?
— Нет.
— Ты при смерти?
Невозможный человек. Но раз он так, я ему в ответ:
— Почти.
— Ха! — нагло вопит он. — Почти не считается. Так что топай переодеваться. А то не видать тебе сессии и красного диплома, как своих ушей.
— Но так же нельзя! — возмущенно шепчу, так как нас уже почти все, кто в бассейне находится, слушают.
— Сверчкова! — снова басит тиран и узурпатор и гневно тычет мне пальцем в сторону раздевалки. — Быстро пошла переодеваться. И не смей мне срывать урок.
Доводов больше нет. Ну не рассказывать же ему при всем честном народе, что я задохнусь и умру прямо на занятиях. Но тут меня осеняет гениальная по своей простоте мысль, и я ему выдаю: