— Мона?
Теперь он произносит мое имя с некоторой паникой, в его глазах вспыхивает страх.
— Мне жаль, что тебе придется умереть, чтобы я могла жить.
— Мона, — настойчиво произносит он.
— Все в порядке, отец. Если твой Бог и впрямь существует, тебе не следует бояться смерти.
Колт смотрит на меня, ожидая указаний. Я киваю головой, чтобы он поднял моего отца на ноги.
Я закрываю глаза, собираясь с духом.
— Пока, отец, — говорю я, снова открывая их, легко и просто.
Я толкаю его в грудь, и он, вытаращив глаза от шока, ударяется о воду, поднимая фонтан брызг. Отец быстро тонет, борясь со своими путами. Я вижу, как он исчезает, уходя под воду, и на ее поверхности появляются пузыри. В моем сердце нет чувства печали, только облегчение.
— Что теперь? — спрашивает Колт.
— А теперь мы идем освобождать мою мать.
ЭПИЛОГ
Эпилог первый
Мона
Подземелье под тем самым алтарем, на котором мой отец проповедовал Божьи слова и свет, было местом ужасов и ада. Мой отец был дьяволом. Ему нужно было умереть, чтобы наш народ мог жить.
— Ты прекрасно выглядишь, — говорю я маме, а она теребит завязки своего платья.
— Не думаю, что у меня получится, — бормочет она.
Я нашла и ее, и Клаудию в маленькой клетке, тесной даже для животного, не говоря уже о человеке. Бедная Меган забилась в свою камеру в ожидании вести, заделал ли ей ребенка кто-то из осквернивших ее мужчин. Когда я рассказала матери о своем отце, она заплакала со смесью горя и ликования.
— Ты станешь замечательным лидером для поселенцев, которые захотят здесь остаться. Им нужен кто-то добрый и любящий.
Не все хотели свободы. Некоторые оплакивали своего лидера, который, по официальной версии, погиб в результате несчастного случая на лодке вместе с Илаем. Так было проще.
Клаудия и группа молодых островитян решили уехать, заручившись обещанием финансовой помощи от фонда братьев Уорд, созданного для того, чтобы помочь островитянам адаптироваться в обществе. Но для некоторых этот остров всегда был домом, и они слишком боятся уезжать.
Моя мать занимает свое место в передней части церкви, не на возвышении, а на том же уровне, что и ее народ. Она не читает им проповедей.
Я сажусь рядом с Мэри, которая решила остаться здесь вместе со своей семьей.
— Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли сегодня на эту встречу. Я думаю, что нам будет полезно проводить подобные мероприятия, чтобы учитывать любые опасения наших жителей и решать их гуманным и цивилизованным образом.
Она вздрагивает, и в воздухе повисает неуверенное молчание.
— Все изменится. Я понимаю, что некоторым людям тяжело меняться, и я хочу, чтобы вы понимали, что можете смело высказывать свои опасения.
— И что же изменится? — заговаривает мать Меган.
Меган оказалась в числе тех, кто решил покинуть это место.
— Для начала, больше не будет никаких очищений.
По комнате эхом разносятся судорожные вздохи.
— Здесь нет пленников. Вы свободные люди. Ваша вера не привязана к этому острову. Она живет внутри вас и повсюду. Она в воздухе, которым вы дышите, в пении птиц по утрам, в биении волн о берег.
Я улыбаюсь, думая о воде.
— Нам разрешат плавать, и мы научим этому наших детей. Мы познакомимся с внешним миром и пригласим сюда гостей, которые нам о нем расскажут, — говорит мама, глядя на меня, и в ее глазах стоят слезы. — Мы будем легко прощать и сильно любить. Человек, которого мы для себя выберем, не будет нам навязан. Мы будем свободны вступать в брак или не вступать в него, если это не то, чего мы хотим.
Встает главный приспешник моего отца.
— Это нелепо, — усмехается он.