Мужчине, которого я жаждала. Жаждала так сильно, что мне становилось больно даже от мыслей о нем.
Я направляюсь ко второму проходу, голос Риггса заполняет мою маску.
— Хорошо, он слегка уходит вниз при входе. После этого он постепенно выравнивается, вплоть до конца ориентира. После этого ты отправляешься дальше самостоятельно, Пей.
— Поняла, детка, — не задумываясь, отвечаю я.
— Не называй его так, — огрызается Кален. — Мы не твои «детки» и не твои «любимые», используй наши гребаные имена.
Закатив глаза, я цепляюсь за ориентир и направляюсь вниз, как советовал Риггс. Он прав — проход постепенно выравнивается, позволяя мне плыть немного быстрее, особенно учитывая, что Тайлер уже проходил этот участок. Он знает, что делает, так что если бы были какие-то проблемы, нас бы здесь не было.
— Не обращай на него внимания, Риггс. Он просто завидует, что я никогда не называю его ничем подобным. Он получает «засранец», «дрочила», «пизда»…
— Он получает их от большинства людей, — дразнит Риггс, заставляя меня смеяться. Кален, явно разозленный этим привычным подшучиванием, выходит из себя.
— Заткнись, блять, и сосредоточься на работе. Я серьезно, Эндрюс, или я тебя оттащу.
— Дрочила, — бормочу я.
— Я это слышал.
— Так и было задумано, — я ухмыляюсь, но сосредотачиваюсь на пространстве перед собой, приближаясь к концу ориентира. Теперь моя очередь устанавливать его, и с этой точки никто не исследовал. Это может быть тупик. Он может вести вверх или вниз. Там могут быть ледяные стены, скальные стены, пропасти… что угодно.
Многие люди называют пещерных дайверов сумасшедшими, потому что мы идем на безумный риск. Мы подвергаем свое тело адским испытаниям, проводим долгие, мучительные часы только ради того, чтобы почувствовать вкус, намек на то, что еще предстоит открыть в этом мире. Черт, может быть, мы и есть сумасшедшие. Определение безумия — это повторять одно и то же снова и снова, ожидая разных результатов, что мы и делаем. День за днем.
И нам это нравится.
Боль, истощение, риск. Мы живем ради этого. Даже сейчас адреналин подстегивает меня при мысли о том, что меня ждет, о том, какие испытания подстерегают меня впереди в темноте, заставляя мое сердце колотиться, и я усмехаюсь без всякой причины.
Туннель вокруг нас довольно широкий, так что при желании мы могли бы плыть бок о бок, но никогда не знаешь, когда наткнешься на изгиб или поворот, а здесь, внизу, достаточно одной ошибки.
Так что играть надо с умом.
Работать с умом.
— Ты помнишь ту пещеру в Мексике? — спрашиваю я, заполняя тишину, пока мы плывем. Вокруг по-прежнему темно, и мы все еще движемся вперед. Я слежу за статистикой на своем компьютере, пока мы плывем.
— Ах, тот, что с приливом на дне пропасти? — пробормотал он в конце концов.
— Ага, блин, это была потрясающая пещера. Как думаешь, мы найдем здесь что-нибудь подобное?
— Не знаю, Эндрюс, может быть. До сих пор все шло слишком легко, чертовски легко. Нас должно что-то поджидать, — он смеется.
— Ага, слишком легко, — отвечаю я.
В этот момент мой основной фонарь отказывает — не удивительно, они всегда так делают, — поэтому я переключаюсь на дополнительный и плыву дальше. Фонарь мигает, пока я плыву на месте, свет пробивается сквозь воду передо мной, и что-то темное проносится по ней.
— Что это, блять, было? — восклицаю я.
— Что? — зовет Кален, и я пристально вглядываюсь в темноту, размахивая фонариком. — Принцесса, ответь мне, блять, сейчас же!
— Пей? — обеспокоенно произносит Риггс.
— Прости. Дерьмо, ты это видел? — спрашиваю я Риггса.
— Я ничего не видел, было слишком темно, когда ты переключила фонари. Ребята, вы в порядке? Вам нужно вернуться? — тревожно спрашивает он.
Скрепя сердце, я еще раз оглядываю мутную воду. Черт, наверное, это были какие-то камни в момент прилива.
— Неа, все в порядке, извините. Продолжаем движение, отметка на пятом ориентире.