Заразительный животный смех шофера поглотила ночь вместе со звуками мотора удаляющегося такси. Слегка покачиваясь, Георгий пошел по направлению к светлому пятну, которое по мере приближения обрело очертания элегантно одетой молодой женщины. Благодаря хорошему освещению, эта женщина довольно ловко прикрепила на лацкан его куртки планку с какой-то надписью, после чего энергично взяла под руку.
- Что это? - спросил Георгий, косясь на пластиковый прямоугольник у себя на груди.
- Гостевой пропуск, - ответила Инга, - не снимай его, а то не пустят.
- Ну и порядочки у вас тут, на Правом берегу, - добродушно посетовал гость.
- А у вас, на Левом, по-другому? - Она приложила идентификатор к кодовому замку, и дверь из толстого стекла отворилась.
- Да, в общем, так же, - согласился Георгий, - только еще с хамскими прибамбасами.
Георгия ввели в гулко-мраморный подъезд бывшего элитного дома досоветской постройки. Наши полуночники задержались у конторки консьержа, показав дежурному свои пропуска. Яркий свет из маленького окошка бил наотмашь, слепил глаза, но Георгий все же разглядел набриолиненный пробор и цепкие, с собачьим вниманием, глаза. Привратник разинул рот, чтобы задать какой-то вопрос, но Инга сунула ему в окошечко полкроны, и набриолиненный цербер передумал издавать звуки и только с шумом выдохнул воздух.
"У этого ночного консьержа рожа довольно противная, - подумал Георгий, - по-моему, он любитель подглядывать. И подслушивать..."
Инга предвосхитила озабоченность своего гостя и успокоила его, сказав насчет консьержа:
- Не волнуйся, он новенький, еще толком никого не знает...
Лифт допотопного образца, с металлической сеткой, поглотил припозднившуюся парочку влюбленных и неторопливо, солидно гудя, повез их на седьмое небо. Он и она стояли и смотрели в глаза друг другу. Он был дальнозорким, не носил очков, хотя следовало бы, и вблизи не особенно отчетливо видел. И потому с повышенным вниманием смотрел он на лицо, что было так близко от его собственного, на темные ресницы, опущенные на бледную кожу щек, на классический нос и прекрасных пропорций рот. Это лицо без оговорок можно было назвать красивым, в нем превосходно уравновешивались одухотворенность и потаенная чувственность.
Он снова почувствовал прилив возбуждения и притянул женщину к себе, взявшись руками за ее мягко-упругую попку. Она обняла его за шею и, наклонив голову к левому плечу, подставила свои сочные губы для поцелуя. Георгий жадно припал к ее отзывчивым устам, словно вампир, пытающийся высосать душу из податливого женского существа. Не знаем, как там насчет души, но порцию приятного, жарко-коньячного духа он получил.
"Сдается мне, что женщина эта - моя лебединая песнь, - не без грусти подумал Георгий и не удержался от ерничанья над собой: - или гусиное гоготанье, я бы сказал..."