- Вся жизнь наша - сон, - ответил Георгий, кладя ладонь на теплое, туго обтянутое полупрозрачным черным нейлоном, колено своей подруги
- Чей сон? - Она сдвинула ноги, прижав его пальцы.
- Того, Кто Спит.
- А если Он проснется?..
- Наступит Конец Света.
- Перестань, лодочник увидит, - она отодвинула осмелевшую его руку.
Перевозчик греб, разгибаясь и сгибаясь, как неутомимый шатунный механизм. Под надвинутым на лоб капюшоном густилась тьма, даже глаз не было видно, как на контрастной гравюре.
Другая парочка, обосновавшаяся на носовой банке, вела себя иначе. Мальчик как сел, так сразу же открыл свою книгу, положил ее себе на коленочки и углубился в чтение. Женщина предалась женским думам. Ига заговорила с женщиной через голову лодочника, совершавшую маятниковые движения. Беседовали, они, очевидно, о детях, потому что тетка погладила своего по голове, говоря: "Он у меня шибко умный. Все читает, читает... хотя в школу пойдем только нынче".
Мальчик крутил головой, стараясь увернуться, как самостоятельный кот, не терпящий ласки. Обложка его книги цветом напоминала плитку шоколада, а пухлый желтоватый блок страниц - начинку. Георгий почувствовал голод и подумал: "Я в его годы конфеты лопал, а не книжки читал..."
- Хочу шоколадку, - сказал малолетний вундеркинд, отрываясь от книги.
- Ты уже одну съел, когда шли сюда, - ответила женщина.
- Еще хочу.
- Жопка слипнется.
- Нет, не слипнется...
Они заспорили: слипнется или нет.
Почитай нам какую-нибудь сказку, - сказал Георгий пацану, чтобы отвлечь их от бессмысленной перебранки.
- Ой, вы знаете, он ведь у меня сказок не читает, - пожаловалась тетка, поправляя платок и, казалось, сейчас заплачет, но вдруг рассмеялась: Он все этих читает... Шопер... гар... Шопенгалтера что ли... Вот не могу выговорить.
- Шопенгауэра? - подсказала Инга