— Меня скоро выпишут — немного осталось, — Злата опять шмыгнула носом и улыбнулась.
Павел Аркадьевич сухо кивнул, не забыв сделать замечание.
— Вот когда выпишу тебя, тогда вздохну с облегчением, а пока — рано.
6. Жених
Покупая эту дурацкую сову, мужчина не думал, что пациентка настолько сильно к ней привяжется. Всегда довольно спокойная и не особо скандальная, теперь она так ревностно следила за игрушкой, как иные не следят за бриллиантовым колье. Девушка таскала её с собой на процедуры, не выпускала из рук во сне и иногда, кажется, даже с ней разговаривала.
Такое поведение у Павла Аркадьевича, конечно вызывало смех; в особенности в те моменты, когда он видел свою засыпающую пациентку в обнимку с маленькой голубой совой. Частенько становясь свидетелем этого действа, он закатывал глаза и иронически шутил.
Однако всё-таки, где-то в глубине души ему было приятно.
Раньше Павел Аркадьевич никогда бы не подумал, что девушка может искренне обрадоваться из-за такой мелочи, а теперь убедился в этом воочию. Хотя у читывая финансовые возможности её семьи и привычку к обеспеченной жизни, это и, правда, было удивительно.
Ругать её от этого меньше мужчина, конечно, не стал: всё также несносно хамил, язвил и постоянно ворчал. Только вот Злата уже совсем на это совсем не обижалась. Ни капельки. Как-то по-детски без особых причин умудрившись, привязаться к своему раздражительному доктору.
К тому же постепенно она сама перестала отмалчиваться и хандрить: начала шутить и язвить в ответ, да и выглядеть стала намного лучше. Однако такое улучшение вовсе не значило, что потеря любимого плюшевого мишки была забыта. Чувство боли от потери чего-то очень важного никуда ни ушло.
Просто теперь в моменты подкатывающей из-за этого грусти, Злата не оставалась одна. Она брала в руки сову, прижимала её к себе как можно сильней и закрывала глаза.
Эта маленькая вещь как-то совсем иррационально для неё самой стала личной надеждой и верой в то, что она не одна. Ведь в тот момент, когда она обнимала эту маленькую голубую сову, она чувствовала, что хоть кому-то не безразлично то, что с ней происходит. Хоть кто-то заметил, что ей больно и пришёл помочь.
Тем временем состояние Златы налаживалось: приступы фактически сошли на нет, а внезапные боли стали беспокоить всё реже и реже. Павел Аркадьевич как опытный врач отмечал хорошую динамику, вносил небольшую корректировку в план лечения и уверенно прогнозировал скорую выписку.
И хотя внешне отношения врача и пациентки остались прежними, этот подарок неожиданно для них самих разделил эту непростую историю на "до" и "после".
И, несмотря на то, что заметить что-то новое они ещё не успели, окружающие, оказавшиеся куда прозорливее, происходящие изменения уловили сразу. И, разумеется, в восторг от этого не пришли.
Негатив со стороны медсестёр Злата разглядела сразу, впрочем те даже не пытались скрывать своё пренебрежение. Эти постоянные шушуканья за спиной, ехидные замечания и злобные взгляды не заметил бы только слепой, однако девушка всё никак не могла понять причину такой реакции.
Общалась она с ними вежливо: ни хамила, ни грубила, ни истерила. Даже родители в последнее время, кажется, перестали их доставать. В этом плане раздражение Павла Аркадьева хотя бы было обосновано, а здесь… Злата просто терялась в догадках.
Но ответ внезапно нашёлся. Причём, именно тогда, когда девушка уже не надеялась его получить.
В четверг, когда уставшая Злата в очередной раз возвращалась после процедуры, перед ней, словно гриб после дождя, возникла знакомая медсестра. Молодая красивая, но с настолько перекошенным от злобы лицом, что девушка даже успела испугаться.
— Поговорить нужно, — строго пояснила медсестра и задрала голову вверх, видимо, чтобы казаться ещё выше. Необходимости, правда, в этом никакой не было. — Пойдём-ка обсудим кое-что.
Злата непонимающе сдвинула брови, но из любопытства всё-таки решила пойти вслед за медсестрой. Покрепче сжала в руках сову, выдохнула и морально приготовила к очередному трешачку, потому что обычно такой взгляд не обещает ничего хорошего.
Пройдя буквально немного, они вместе зашли в какое-то помещение, похожее на служебное, а дальше Злата невольно оказалась участницей истеричной сцены, которой, позавидовал бы даже современный кинематограф. По крайней мере девушке показалось именно так.