— Ну, — улыбается она, — он же так делает. А ты так недоволен тем, что связан со мной?
— Я... я же теперь словно животное.
— Магическое, как дракон.
— Это не успокаивает.
— Ты будешь жить подле эрлы Дагарда, тебе больше не нужно циркулировать по Галладе, ты больше не связан с бесконечными дорогами, и всё же они тебе открыты. Это свобода.
Он молчит несколько мгновений. И когда ей кажется, что она уже убедила его, Эрик возражает:
— Свобода — это шпионить за родителями по приказу?
— Они оскорбили меня, — напоминает Клара вкрадчиво.
— И меня теперь, но...
Она поднимается, лепит увесистый снежок и размазывает его по лицу подсвинка с тёплым смехом.
— Эй!
— Я не собираюсь им мстить, даже больше тебе скажу, не собираюсь говорить Вельвету о том, что здесь произошло. Не хочу, чтобы весь замок поднялся с ног на голову.
— Но тогда...
— Здесь что-то происходит. У меня нет ресурсов, чтобы задержать Поля и допросить, но есть ты.
Эрик, наконец, выдыхает, поверив, что его не ставят перед ужасным выбором.
— Как захочет моя госпожа.
Клара кивает, провожая подсвинка взглядом.
Он запрыгивает в последнюю повозку, из неё же выглядывает красавчик Лекс, он машет ей. Клара только сейчас замечает, что последний шатёр исчез, а среди снегов лишь догорают костры да валяются деревянные колышки и подпорки.
Марк, очевидно, стоит за её спиной.
— Хоть не в облике новорождённого?
— Я родился в рубашке, — его бархатный голос касается шеи. Нежная кожа отзывается мурашками.
— Надеюсь, и в штанах.
Глава 20. Игра сводных
— Что, понравился? — тянет Марк, и Клара произносит совершенно искренне, обернувшись к нему:
— Это какая-то его магия, да?
Не зря ведь хоть и совсем ненадолго, но присутствие Лекса вызвало в ней тот трепет, что иногда бывает рядом с...
Марк поджимает губы. И отвечает далеко не сразу, чем заставляет в себе изрядно сомневаться.
— Нет, не магия.
Клара слегка хмурится, только сейчас сообразив, к чему привёл её вопрос, и отчего он вызвал настоящий ступор.
Правда, холодный и сочащийся ненавистью.
— А что такого? — она уже знает, что стоит остановиться, с первого же слова знает, и всё равно... — Ты меня терпеть не можешь, но, должно быть, рад брезжущему на горизонте титулу! От меня требуется многое, — едва слышит себя из-за ударов сердца, отдающихся буханьем в ушах, — но не верность. Об этом, насколько мне известно, нигде не написано. Или мне и тут ничего не рассказали?
Марк рычит, облизывает губы — влажными они от этого не становятся, — кладёт тяжёлые ладони на её плечи, спускается чуть ниже и выдыхает, будто удержавшись от того, что точно выйдет ему боком.
— Послушай меня, — голос на удивление звучит ровно, от него Кларе становится ещё холоднее и неуютнее, и в то же время скулы пылают из-за наглой, кричащей и извивающийся ледяными змеями близости. — Я скажу лишь один раз.
Она упорно не сводит взгляда, его хватка на плечах всё ещё не ослабевает.
— Мне плевать на этот титул.
«Давай же, продолжи... — думает Клара. — Плевать и на меня, и на эти земли...»
— Тогда что?
Он не отвечает будто сказал всё, что было необходимо.
Она не понимает.
Слишком много доказательств было того, что он терпеть её не может. Слишком крепка была уверенность, что в столице без неё он отлично проводил время. Развлекался с той, кто неумело связала ему шарфик. Какая-нибудь изящная южанка, скорее всего. Ей же и разбил сердце, или уже другой? А связи с самим королём?
Быть может, он не пропал бы и без неё, тени её отца и Утёса.
Но тогда...
Тогда...
— Так что, — оттолкнув его, ухмыляется Клара, — обсудим?
— Что именно?
— Дай-ка подумать... Ну, например, как будем жить дальше. Какие правила? Или ты просто поставишь меня перед фактом после свадьбы?
На секунду она даже задумывается: а не сбежать ли? Фамильяр в виде подсвинка знает скрытые от глаз обывателей пути... Марк бы подавился замком, и...