– Блядь! – орёт Стас. – Сукин ты сын! Шувалов! Живо ко мне! – очередная пуля попадает в бок, затем ещё одна чуть левее. Он не успевает отскочить.
У Дена адски болят внутренности. У него нет возможности сойтись с ними в честном рукопашном, да и вряд ли он бы одолел сразу двоих. Выбора нет, он перекатывается через капот прямо на наставленную пушку. Руку пробивает насквозь, однако ему везёт, у оппонента заканчиваются патроны. Он перехватывает его ладонь, пока тот не сориентировался, встречает кулак лицом, ощущая, как с характерным хрустом ломается нос. Солёная жижа заполняет рот, он стискивает зубы и тянется к чужой ауре, выжирает её в ноль. Когда так быстро вытягиваешь эмоции, человек сходит с ума, выгорает, от него не остаётся ничего, кроме пустой оболочки.
Остаётся последний.
Ему сложно дышать, пробито лёгкое, воздух с хрипами вырывается наружу. Кислорода не хватает. Организм не успевает исцеляться, ресурс ограничен, даже не смотря на недавнее питание.
– Доигрался, ублюдок, – хмыкает Шувалов, неспешно приближаясь. Он не успел помочь товарищам, но не выглядит расстроенным. Кажется, им всем плевать друг на друга. – Они были идиотами, но я рад, знаешь, мне достанется вся сумма вознаграждения. Может, Никольский добавит пару нулей, когда узнает, кто плёл интриги за его спиной. Что думаешь?
Ден сгибается пополам, дышит часто – часто и коротко, концентрируясь на чём угодно, кроме боли. Поднимает взгляд на мужчину и буквально выплёвывает слова:
– Кто донёс? Я же всё равно сдохну, так скажи имя.
Шувалов усмехается, когда он делает шаг навстречу, тут же отступает.
– Но-но, умник. Я в курсе про дальность ваших способностей. Не приближайся, – Ден, ослушавшись, шагает вновь, пуля тут же попадает в бедро. Он вскрикивает. – Я предупреждал.
Неприятель садится на капот, поглядывая на него сверху вниз. Когда ноги перестают держать, тяжёлое тело оседает вниз, колени холодит асфальт.
– Я не знаю, кто. Если бы знал, всё равно не сказал. Последнее слово? Может, что передашь сучке – жене? Я обязательно к ней наведаюсь. Красивая, знаешь. Мы хорошо проведём время.
Ден вздёргивает голову, встречаясь с ним взглядом. Внутри него поднимается чужая – его ярость, выжигая внутренности, стоит представить ужас Ники, если тот действительно посмеет. А сомнений, что посмеет, нет. У подобных людей мораль своя – больная, искажённая. Он моргает, силясь сосредоточиться, отогнать цветные мушки – пятна перед взором, но это почти не помогает.
– Не смей. Только попробуй, я…
– Что ты? Ты уже труп, парень, – издевается мужчина, вытягивает руку с пистолетом, примеряясь. Стон срывается с губ, когда очередная порция свинца оказывается в грудной клетке. – Больно, да? Мне тоже было больно, когда твой папаша выпил моего сына. Потому что тот попался под руку не в тот момент. Если повезёт, ему твоя смерть досадит.
Досадит – подходящее слово. Отец не расстроится, больно ему тоже не будет. Если они с Максом сохранили остатки человечности, он давно её растерял, растратил.
Ему не понять мотивов наёмника. Почему он продолжает работать на отца, не смотря на инцидент в прошлом? Или месть не так важна? У таких, как он, всё измеряется в денежном эквиваленте. За пачку купюр продадут и себя, и мать родную.
– Давай уже, – обречённо тянет Ден, ощущая, как стекает по подбородку кровь, смешенная со слюной и грязью.
– Ага. Прощай, Никольский, – дуло смотрит прямо в лицо. Он видит его очень размыто. Грохочет выстрел, но боли нет. Ничего не происходит. Шувалов падает под колёса бездыханным.
– Денис Дмитриевич, простите, я отключился от боли. Денис Дмитриевич! – голос Гриши зовёт его, но становится всё более тихим, пока не исчезает совсем.