Нику берёт нечто среднее между злость, азартом и упрямством. Она вздёргивает подбородок, отходит к мягкому ковру, скидывает обувь, ступая на мягкий ворс, а затем раздевается. Медленно стягивает вещь за вещью. Правда, в процессе выясняется, что сексуально снимать джинсы – та ещё задача. Спотыкается о штанину, чуть не падая. Под конец она раздражена и сконфужена. На Дена не смотрит, боится увидеть насмешку, ведь даже простой трюк из фильмов ей не удался. А казалось, так всё просто.
Ткань струится по телу, практически не ощущается, укутывает невесомостью. Она смотрит в зеркало, замечает, как алеют щёки. Такую длину ей не доводилось носить раньше. Юбку хочется одёрнуть, а лучше пришить туда кусок аналогичного шёлка сантиметров в двадцать.
В отражении видит его лицо: заострившееся и напряжённое. Желваки ходят на скулах, руки сжались на обивке. Она замирает, встречаясь с ним взглядом. Он жрёт её, словно и нет на ней слоя ткани, словно предстала обнажённой.
Кадык дёргается, когда он сглатывает.
– Не подходит, следующее.
Она медленно кивает, точно в замедленной съемке. Не отводя от него глаз, снимает с себя вещь, та ворохом падает к ступням. Он поднимается, долго перебирает вешалки, пока она ощущает себя перетянутым канатом, завязанным в несколько узлов. Меж ними метра три, но воздух тяжёл, еле проникает в лёгкие.
Ден останавливается на А-силуэте до пят, он передаёт его ей, специально касаясь своими пальцами её, оставляет на запястье почти неощутимую ласку: до боли короткую и мимолётную. Ей могло бы показаться, если бы не ткань в её руках.
Ника надевает его быстро трясущимися от волнения руками, и выясняется, что оно не такое уж и простецкое. Материал переливается при движении, становясь то чёрным, то серебристым, грудь закрыта целиком, а вот вырез на спине полностью открывает лопатки.
Он убирает её волосы, перекидывая на правую сторону, склоняется, касаясь губами шеи. Глядит на отражение, пожирая её реакцию, впитывая в себя каждую увиденную эмоцию. И ей перестаёт казаться, что перед ней всё ещё человек, а не монстр. Но ей всё равно. Лишь бы не прекращал.
Он не останавливается: оглаживает бедро, вжимает её ягодицы в свой пах. Она физически ощущает его возбуждение, насколько сильно он её хочет прямо сейчас. И это желание не требуется озвучивать. Его можно увидеть, коснуться. Словно оно материально – трещит, накаляется, разогревая их обоих.
Он кладёт пальцы на её плечо, едва касаясь, спускается к локтевому сгибу по оголённому участку, переходит на живот. Невесомость прикосновений делает лишь хуже. Её знобит, скручивает всю от едкой необходимости стать ещё ближе, снять дурацкие лишние наряды. Ника как-то совсем быстро забывает о том, что ей нужен отдых после предыдущих похождений.
Целует в висок, отодвигая передние пряди, дышит глубоко и громко, утыкаясь носом в её волосы. Смотрит в глаза через зеркальную поверхность, растягивая губы в улыбке.
– Прости, я не планировал, но не могу удержаться, – шепчет хрипло, а она видит, как расширяются его зрачки, когда она подаётся назад, облокачиваясь спиной о его грудь. Там быстро, рвано стучит его сердце. И её шальное вторит в такт.
Глядит на отражение, где и её зрачки практически заполнили радужку. От возбуждения аж потряхивает, им мало друг друга, словно не будет другого момента, а то, что у них есть могут отобрать, не спросив.
– Ден, – тянет Ника, оборачиваясь. Тянет и поднимается на носочки, своими губами легонько мазнув по его губам.
Ему как крышу срывает. Пальцами цепляет волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову вверх, стонет ей в рот, погружая внутрь язык, скользя по нёбу, зубам, сплетая с её языком. Ремень расстёгивает, шагая вперёд, пока она не упирается лопатками в холодное зеркало.
– Блядь, я не хотел так, не хотел, Нии-ика, – его голос срывается на её имени, будто ему сложно разговаривать. Будто нет на то сил.