— Защищай её своей жизнью. Я сам убью тебя, если кто-нибудь войдет или выйдет, понял?
Ророак кивает, не сводя с меня взгляда. В отличие от остальных, он, кажется, не испытывает проблем с моим человеком, и только любопытство горит в его глазах.
— Что ты планируешь делать с... ней? — спрашивает он. Любой другой воспринял бы это как оскорбление моего лидерства, но знаю, что Ророак просто хочет поучаствовать в обсуждении или устроить мозговой штурм вместе со мной. Так было с самого детства. Я всегда был безрассудным, нагло бегал по городу, открыто заявлял о себе и хорошо ладил с людьми.
Он всегда был ворчливым, неуверенным и предпочитал говорить кулаками, так что мы были хорошей парой.
Я также доверяю ему свою жизнь... а теперь и ее.
Моей Арии.
— Я не знаю, — признаюсь я, понижая голос, чтобы она не услышала, если проснется. — Я не могу объяснить тебе, мой друг, но я должен ее защитить. Я не переживу, если она пострадает. Она не враг.
— Другие могут не видеть этого так. — Снова короткое, отрывистое заявление.
— Я знаю. — Я хлопаю его по плечу. — Я их заставлю. Она пришла не для того, чтобы причинить нам вред. Как и мы, она пострадала от людей. Вот почему она здесь, прячется за нашими стенами. Она просто пытается выжить, как и мы. Ария потеряна и одинока. Ты помнишь, когда мы были такими же?
Он кивает и вздыхает.
— Ты знаешь, что я последую за тобой. Я всегда следовал и всегда буду. Если ты говоришь, что она не враг, то я тебе верю. Я не покину свой пост. Никто не тронет твоего человека, Рейгнер.
Мой человек... Она такая?
Почему это кажется таким правильным?
Я только что объявил о своей позиции по отношению к ней. Если кто-то захочет причинить вред Арии, ему придется пройти через меня. Значит, будет вызов, и я потеряю некоторых людей, на защиту и взросление которых потратил годы, но она того стоит. Я смотрю на дверь. Я найду ее подругу. Это изменит все, и все же я сделаю это, чтобы исчезло ее беспокойство, чтобы снова увидеть улыбку Арии.
В главной комнате собралось большинство моих людей. Они поворачиваются, когда я вхожу, очевидно, говорили о моей одержимости человеком.
— Первым делом, — громко объявляю я. Мне нужно покончить с этим, прежде чем мы сможем продолжить. — Человек ― мой, я претендую на нее. Любой, кто прикоснется к ней, столкнется с моим гневом и либо умрет, либо будет изгнан. Это мое обещание. — Это приводит в ярость некоторых людей, и я сужаю глаза, рыча: — Кто-то хочет возразить?
— Да, я! — раздается голос, и за ним следуют двое других.
Они ― молодые воины, слишком юные, чтобы помнить о войне, помнить о моем наследии. Остальные колеблются, зная, кто я и что я отдал за свой народ, хотят мне довериться. Сейчас я сосредоточусь на них, покончив с проблемами. Они снова поверят мне, а когда поймут, что моя Ария не желает им зла, они поверят и ей. Я не потеряю свой народ.
— Тогда выйдите вперед, — говорю я низким и сердитым голосом.
Три воина проходят сквозь толпу. У одного сломан рог, другой тощий, а третий здоровый, но я больше. Я знаю их имена. Помню их родителей. Они сироты. Их родители погибли на войне, как и мои, или попали в плен, когда они были еще младенцами.
Я меняю позицию и сгибаю колени, опускаю руки, удлиняя когти.
— Сражайтесь и победите меня, если сможете.
Они бросаются вперед, и я спрыгиваю с тронного подиума, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Я кружусь в их массе, режу когтями и бью хвостом. Один вскрикивает, падая со следом от когтей на груди, и сильно кровоточит. Худой, Рен, колеблется, в его глазах светится ум, поэтому я поворачиваюсь к здоровяку, Йельму.
— Ты предатель, — рычит он на меня.
— Брат, я понимаю твой гнев. Я тоже ненавижу людей, но она тоже сирота. Она такая же, как мы, — объясняю я.
— Она ― человек! Мы не можем доверять никому из них, а теперь еще и тебе! — рычит он и прыгает на меня. Я не хочу этого делать, но я вижу безумие в его глазах. Он ненавидит людей, и он никогда ее не примет. Йельм ― угроза для нее, и я не могу этого допустить. Я вскидываю когти в воздухе, зацепив его за живот.
Глубоко раню его, но это не смертельный удар. Он падает на землю с поскуливанием, его рога бледнеют, а кровь стекает на пол.
— Ты ошибаешься. — Я приседаю и говорю: — Ты зациклен. Чтобы выжить, мы должны адаптироваться. Ты не можешь этого сделать. Ты ставишь свои потребности выше наших людей. Ты будешь изгнан. — Я встаю и перешагиваю через Йельма и иду к худому мужчине. Он кивает и отступает назад, признавая поражение.